Маска: история Меллисы де Бриз

Крыж Эллин

На "мадемуазель Меллису Дюпанье" граф отреагировал холодно. Меллиса, напротив, смотрела на него с живым интересом. Она отметила перемену в его костюме: прежний роскошный черный, с серым и серебром, граф сменил на дорожный — коричнево-песочного цвета, с отделкой более тёмными коричневыми шнурами. И когда Меллиса услышала "граф дю Гартр", она неудержимо расплылась в улыбке.

— Лигар, — довольно сказала она. — Очень похож.

Дю Гартр взбесился, а Лоранс немедленно захотела узнать, что Меллиса имеет в виду.

Разумеется, по секрету Меллиса рассказала ей, что так звали ее знакомого тигра в цирке. Лоранс подтвердила очевидное сходство его светлости с тигром. Теперь

она тоже позволяла себе ненароком ошибаться и называть графа "Лигаром". Последнего такие шутки совершенно не забавляли, тем более, что спутницы не желали объяснять, что значит его новый титул. А Меллиса как ни старалась, просто не могла называть графа иначе, чем "месье Лигар". Стоило только взглянуть на его светлость и Меллисе отчётливо представлялась полосатая морда ее любимого тигра. И все имена путались, хотя ничего плохого у Меллисы и в мыслях не было. Поэтому они честно старались не встречаться взглядами, а Лоранс от души забавлялась, видя старания обоих.

Четвёртый путешественник, мэтр Борен, как бы вовсе не существовал. На постоялых дворах он занимался счетами и писал какие-то деловые письма. А в путешествии мэтр либо спал, либо погружался в чтение молитвенника. К Меллисе Борен не проявлял ни малейшего интереса и ее не интересовал.

Смешливый молодой человек, с которым Меллиса не успела толком познакомиться, остался в Венеции. Он оказался вовсе не торговцем, а молодым дворянином. Его задержали какие-то самые тайные подробности тайных дел этой шайки. Впрочем, даже думать так пренебрежительно о них никому не следовало. Тем более их пленнице. Меллиса ведь знала о том, что очаровательная синьорина Лоренца (за пределами Венеции она стала уже не графиней, а баронессой де Капри) и ее спутники — люди кардинала. А значит, они служат интересам Франции и бандитами или мошенниками их (не смотря на любые их действия) назвать нельзя. Некорректно.

Сегодня до обеда с самого утра Меллиса произнесла при всей почтенной компании одну фразу. Она спросила: "Куда мы едем?" На что получила не слишком подробный, зато точный ответ: "В Милан".

Меллиса уже усвоила, что такой ответ означает город, в котором их ждёт кто-нибудь или какое-то дело. Но куда они направятся дальше, снова остаётся без ответа до самого… Милана, в данном случае.

Их карета с кучером на козлах и великаном Симхой на запятках уже проезжала таким образом Падую, Верону и Бергамо. Теперь дорога ведёт в Милан. Там снова будет остановка на несколько часов, а может, и на ночь, дорогая гостиница и тёмные посетители. Потом карета двинется дальше.

Меллиса знала, что карета, а также слуга и кучер принадлежат Лоранс и председательствует на этом собрании именно баронесса де Капри, она же — графиня д’Армонти. Но большая часть денежных средств находится в руках Борена, этого незаметного серого господина. Граф-тигр, то бишь дю Гартр, вероятно, занят только вооружённой охраной, ибо деловых переговоров и расчетов он, вроде бы, не ведёт. Так показалось Меллисе. Сперва она думала также, что граф имеет некоторые права на Лоранс, но быстро разочаровалась в своих догадках.

Дю Гартр и Лоранс несомненно были хорошо и близко знакомы, но сейчас, в этой поездке, их связывало только деловое партнёрство. Меллисс очень этому радовалась, потому что злость графа не всегда казалась ей только забавной и не обещала угаснуть скоро. Но Лоранс, похоже, нисколько не заботило особое мнение дю Гартра об их новой спутнице.

С Лоранс Меллиса быстро сошлась. Они стали почти подругами. В гостинице Меллиса жила с ней в одной комнате и помогала Лоранс в качестве ее камеристки. Впрочем, помощь была взаимной — застёгивать

на спине платье право же очень трудно. Женщинам приходится держаться вместе хотя бы ради этого. Кроме того, Лоранс была очаровательной женщиной — вообще и женщиной до мозга костей, женщиной во всём — в частности. Она обожала поговорить. Поболтать по душам, ни о чём, пообщаться с себеподобным существом, обсуждая модные причёски и драгоценности — это было ей важнее еды и сна. Очень скоро они с Меллисой поняли, что одержимы общей маниакальной любовью к красивым вещам. Драгоценные камни играли в их списке не последнюю роль.

19(2)

— Меня почти никогда не пускают по делам во Флоренцию, — смеясь, пожаловалась Лоранс. — Все знают, что я могу неделю гулять по ювелирным лавкам, забыв обо всём на свете. И в Париже меня нельзя оставлять одну на набережной с золотыми лавками на каждом шагу. Ты бывала в Париже?

— Я жила в Париже больше года, — сдержанно ответила Меллиса.

Но так она ответила в первый раз. Очень скоро Лоранс узнала об ее страсти к украшениям и жизни в Париже подробнее. Меллису удивило, что после столь откровенных бесед, бриллианты Лоранс по-прежнему лежат ночью без присмотра на столике возле кровати. Мадам даже не прятала их в шкатулку.

Лоранс называли почему-то "мадам", хотя Меллиса поняла, что она не замужем. "Наверно, вдова", — решила Меллиса и не задавала своей новой знакомой вопросов в этом направлении. Лоранс нравилась ей всё больше. Меллиса без малейшей зависти взирала на ее облик, как на нечто недостижимое для себя. Завидовать Лоранс было глупо. Вот он явился во плоти — тот идеал женственности, который старались внушить девочке в приюте. Теперь, наконец, Меллиса сама захотела научиться быть женственной и мысленно старалась подражать Лоранс. Но, увы, даже видя идеал близко, задача казалась Меллисе труднее, чем когда-либо. Она считала себя слишком непохожей на такую женщину, какой виделась ей Лоранс, чтобы верить в успех своего предприятия. Даже внешне.

Блондинка, совсем небольшого роста, очень живая и весёлая, хотя ни одно ее движение, каким бы быстрым оно ни будет, не назовёшь резким. У Лоранс все линии фигуры очаровательно округлые. У нее круглые пухлые локотки, белые плечи и румяные щёчки с ямочками. Не говоря уж об остальных, весьма выразительных деталях фигуры. Резким у нее может быть только голос. Хотя чаще приходится слышать его тёплые серебристые переливы, чем приказы. Совершенно, просто до невозможности свободно обращается Лоранс к любому мужчине. И общество мужчин-поклонников ее не просто не раздражает и не представляет угрозы, а скорее необходимо для ее существования, как весеннее солнце для роста цветов. Лоранс любит их абсолютно всех, и ко всем относится по-матерински снисходительно. И ее нельзя не любить. Потому и приказы от нее редко услышишь. Достаточно ее слова, чтобы уладить любые скандалы и трудности. Невозможно поверить, что такая женщина — всего лишь шпионка на службе первого министра Франции, монсеньора кардинала, которого она недавно, обмолвившись, назвала "Арман-Жан".

— Кто-кто? — переспросила Меллиса.

— Ришелье. Впрочем, ты права, — вздохнув, кокетливо признала Лоранс, — у дворян нет имён, у них одни родовые замки!

— Не очень-то я люблю дворян, — хмуро сказала Меллиса.

— А кого любишь?

— Бродяг, — буркнула Меллиса и замолчала.

— Хороший вкус, — одобрила Лоранс. — Самостоятельный мужчина, много повидавший в жизни и способный на многое. Это редкий вид. Независимый. Среди молодёжи почти не встречается. Возраст для тебя не препятствие?