Маска: история Меллисы де Бриз
Шрифт:
Девчонкам понравилась эта идея. Половину свободного дня почти все женщины из двух трупп, театральной и цирковой, обсуждали такую возможность. И всё спорили — удалось бы кому-нибудь распознать их или не удалось.
— Что толку болтать, — наконец сказала Мари. — По разговору, что ли, не ясно, знатная женщина или простая? И потом, даже если и можно такое устроить… всё равно никто не решится.
Все неохотно согласились с Мари. Симона, правда, сказала, что могла бы пойти на бал, будь у нее платье. Меллиса поспешила заверить "змею", что платья этого ей никогда не видать. И вообще, всё это глупости чистой воды. Однако прошло не больше часа, как Меллиса это сказала, и в один
Никко соизволил наконец заговорить с ней. Меллиса собиралась его простить, поэтому даже обрадовалась. Но Никко говорил мало и неприветливо. Меллиса опять стала злиться на него. Когда "братик" снова намекнул на историю с героем-любовником, Меллиса обозвала его глупцом.
Никко обиделся:
— Ах, тебе умных и благородных надо? Иди, на балу погуляй, может, подцепишь кого-нибудь! Надо же, придумали! Глупее в жизни не слышал!
— И пойду! — взвилась Меллиса. — Пойду! Всё не так скучно, как тобой здесь сидеть.
— Так тебя и ждали во дворце, — засмеялся Никко.
Девчонка восприняла этот смех как оскорбление и как вызов. И она вдруг, внезапно, бесповоротно решила идти. Взять у театральной примадонны синее платье с голубым шлейфом из тафты, попасть на бал, очаровать всех, как в сказке, и заодно доказать Никко и всем прочим, что это рискованное предприятие еще как возможно!
Если уж Меллиса что-то решала, то остановить ее могло только извержение Везувия или Всемирный потоп. И то, теоретически. На практике, остановить или отговорить ее никому в мире пока что не удавалось…
* Дож (Doge — итал.) — титул правителя Венецианской республики (VII–XVIII вв.) Избирался пожизненно. Дожи правили также в Генуэзской республике.
Глава 17
Меллиса брела по набережной Большого канала и смотрела на странные вырастающие из воды дома. Их фундаменты и подвалы были сложены из грубого камня. У камней с черными скользкими боками и прожилками зелёно-бурых водорослей был очень унылый и старинный вид. Но верхушки домов были светло-жёлтого, песочного, жемчужно-серого цветов, с лёгкими ажурными балкончиками, оградками и башенками на крышах. Впереди расстилалось светлое зеркало бассейна Сан Марко.
Высоченная стрела прямой башни Ратуши и длинный прямоугольный фасад дворца с плоской крышей и тысячей готических башенок и колонн был виден Меллисе в просвет между домами. Ощущалось, что там светит солнце, царит шумное веселье, и вода отливает бирюзой. Здесь же улица была серой и пустынной, вода казалась зелёной и черной, а вся Венеция представлялась заколдованным спящим городом. Меллиса не понимала, как люди живут в ней в будни? Особенно зимой.
Девушка в роскошном платье шла пешком по узкому тротуарчику. Она не захотела идти ко дворцу Дожей через Пьяцетту: на набережной бурлила толпа, и Меллиса пошла в обход. Мимо нее бесшумно проскальзывали гондолы с красными и черными бархатными навесами. Их длинные тени быстро пролетали мимо. Гондольеры сегодня не пели для увеселения пассажиров. Все спешили куда-то. Каждый рулевой с длинным веслом был серьёзен, как Харон, скользящий в своём челне по водам реки Мёртвых. Совсем другими будут каналы, лодки и пассажиры через несколько часов. Вечером придет время Венеции поющей и романтичной.
Меллисс даже не смотрела на лодки. Она хорошо знала, что у нее нет денег на водное путешествие. Придется и возвращаться пешком, хотя это вовсе не к лицу такой знатной дамой, какой сейчас стала Меллиса. Но, думая о вечерней прогулке и всяких непредвиденных обстоятельствах,
Платье было совершенно новое, тёмно-синего флорентийского шёлка. Подарок кого-то из богатых поклонников синьорины. На платье был широкий лазурного цвета шлейф. Всё это великолепие щедро украшала вышивка серебром. А маска оказалась простая, черная. С узкими прорезями для глаз. Меллиса считала ее слишком скромной.
Маска на карнавале — всё. Самое важное, даже важнее платья. Меллисс хотела бы, чтобы ее маска была тёмно-синей, из бархата, расшитая серебром, жемчугом и мелкими алмазами. И с черной ажурной вуалью, спускающейся почти до губ. Одно утешало артистку: на прилавках с карнавальными масками, множество которых попадалось ей по пути, подобного достойного ее чуда не было. Можно было не жалеть об отсутствии денег.
Меллиса ни о чём не жалела. Она давно уже успокоилась. Возбуждение и злость, толкнувшие ее в этот поход, испарились. Хотя она далеко не с радостным чувством приближалась ко Дворцу Дожей.
У его стен вместо карет теснились гондолы. Они покачивались тут же, на воде, в двух шагах от дворца. Парадный вход во дворец, через Порте дела Карте был ярко освещен.
До того времени Меллиса не думала, что у гостей должно быть приглашение. Теперь она увидела, как все, подходя к дверям, показывают старику в красно-золотой ливрее какие-то билеты. Меллиса отошла в сторонку и стала внимательно наблюдать.
Ей ничего не стоило украсть билет у кого-нибудь из гостей. Но вскоре она заметила, что дамы, проходящие в сопровождении кавалера, заранее считаются приглашёнными. У них не спрашивали никаких билетов.
Меллиса быстро нашла взглядом в толпе подходящего для себя кавалера. Она сняла пока что черную полумаску и надела маску любезной кокетки. Без единого слова с ее стороны, повинуясь только языку глаз, молодой человек предложил ей руку, и очень скоро Меллиса прошла вместе с ним внутрь.
Тотчас их захлестнула будоражащая кровь и воображение праздничность. Всё сверкало, шуршало, звенело, двигалось, и поначалу тяжело было разобрать, что происходит. Но когда Меллисе удалось оглядеться вокруг, она поняла, что сейчас будет танец. А это совершенно близкое и понятное для нее действо. Меллиса глубоко вздохнула, словно ныряя с головой в реку; надела маску; ее рука выскользнула из пальцев незнакомого молодого итальянца, и он больше ни разу за весь вечер не видел своей спутницы. А возможно и видел. Но разве мог он ее узнать в этом хороводе масок. Меллиса даже не узнала, как его звали. А может быть, сразу позабыла, даже если и слышала.
Ее закружил Карнавал. Партнёры не имели значения. Она свободно болтала со всеми встречными и не слушала их болтовню. Долго-долго всё было для нее одинаково весёлым, пёстрым и безликим. Она никого не знала, ее никто не знал, всё было легко и прекрасно. Долго-долго она бездумно кружилась во всех танцах, беседах и шествиях из зала в зал, на балкон, в домашний сад, снова в бальный зал… Пока наконец не начала различать действующих лиц.
Меллиса знала себя: прежде, чем почувствовать скуку и пресыщение, ее деятельному уму удавалось переключиться на другой предмет или хотя бы на другие грани того же предмета. Она никогда не скучала. Когда ей надоело просто глазеть по сторонам, оценивая роскошное убранство залы, глаза Меллисы стали смотреть по-другому. Невольно она поняла, что есть на карнавале персоны, которых узнают под любой маской, и все с ними считаются.