Маска: история Меллисы де Бриз
Шрифт:
— Почему я?
— Как же, — Лоранс засмеялась. — Помнишь, в известном тебе письме упоминался некий "де Ш.", который прибудет с важной информацией в Лондон. Это во-первых. Кроме того, именно ты столь успешно провела разгром заговорщиков в Немуре.
— Только подготовила, — уточнила, смутившись, Меллиса.
— Успешно подготовила. Имея на руках такие сильные козыри в игре против своих врагов, Монсеньор смог убедить короля в том, что делает всё для его же королевского блага. Кстати, это правда. Только интересы Франции его преосвященство ставит выше интересов Людовика. А в интересах Франции быть под властью одного сильного политика. Мы его знаем, и король его знает и ценит.
— Но, мне кажется, — почти шепотом сказала Меллиса, — что Шале ни в чём не виноват: он не связан с д’Эгревилем и уж никак не мог быть в Лондоне 25-го февраля. Или мог?
— Нет, он не выезжал, это установлено.
— Тогда… — Меллиса неуверенно двинула плечом. Лоранс полуобняла ее и притянула ближе к себе.
— Ты права, милая моя. В письме был совсем другой "де Ш." Но ведь письма нет, ты его отдала и нельзя сверить даты. Кардиналу достаточно того, что он может процитировать в разговоре с королем подобную фразу. Сказав, "из верных источников".
Вина маркиза Шале не имеет значения, у него были свои грехи. Он — фаворит. Он стоял Монсеньору поперёк дороги. Запомни навсегда, девочка: страдают не хозяева, а их фавориты. Когда хотят нанести удар, мишенью становятся приближённые. Имей в виду, если когда-нибудь захотят уничтожить меня — целью их станешь ты. Потому великие люди почти всегда одиноки. Они не могут позволить себе такую роскошь — иметь фаворитов. Им нужна свобода.
Меллиса молчала, внимательно слушая свою старшую подругу.
Когда следствие по делу Шале (несколько затянувшееся) наконец подошло к логическому завершению, и не только избранные круги знали окончательное решение королевского суда задолго до начала его заседания, Меллиса забеспокоилась. Обвинение в шпионаже, предательстве и заговоре против его высокопреосвященства кардинала Франции ничем хорошим закончиться не могло. Но ведь после одной головы полетят и другие. Уже с плеч приближённых королевского фаворита.
Посоветовавшись с Лоранс, Меллиса взяла экипаж и в четыре часа утра явилась на улицу Сен-Север. Свет нигде не горел, но гостья была уверена, что нижний этаж, по крайней мере, далёк от мирного сна.
Она не ошиблась.
Войдя в дом (дверь оказалась открыта; дворецкий, узнав посетительницу, счёл возможным пропустить ее без доклада), Меллиса застала поспешные приготовления к отъезду. Две служанки, лакей и дворецкий Дюфор, руководивший их действиями, сновали по дому, перенося вещи и укладывая их в дорожные сумки.
Камин не горел, костёр полыхал прямо на письменном столе маркиза. Стоя спиной к дверям, Валлюр просматривал свои бумаги и почти все отправлял в огонь.
— Прелестное зрелище! — громко сказала Меллиса, шагнув в кабинет.
Валлюр оглянулся.
— А, опять вы, мадемуазель. Зачем явились?
— Сплясать ригодон* на вашей могиле, — ядовито ответила Меллиса. — Уезжать собрались? Проще говоря, спасаетесь бегством!
— Вы пришли по собственной воле, графиня, или при вас личный приказ кардинала? — саркастически поинтересовался Валлюр, но в глазах мелькнул расчет путей к отступлению и готовность к возможной драке.
— Как вы смеете?! — разозлилась Меллиса. — У меня других забот нет, кроме как носить вам приказы от Монсеньора? На то существует гвардия! Впрочем, вы заслуживаете, чтобы вас арестовывала женщина. Ваша песенка спета, маркиз.
— Почти, — кивнул де Валлюр. — Вашими стараниями!
— Да, — Меллиса облизнулась, ехидно, но без улыбки, — и горжусь этим. Говорят, вы были другом Шале?
— Не был. Но мы близко знакомы.
— Вот-вот, — кивнула Меллиса. — Я понимаю.
— Вряд ли, — Валлюр усмехнулся. Невесело, но не зло. — Анри де Талейран, маркиз де Шале, действительно был в числе моих постоянных знакомых. Скажу больше, иногда он мне оказывал покровительство при дворе. И был самым безжалостным из моих кредиторов.
— А вы подумайте еще раз, маркиз. Может, стоит попробовать объяснить это не мне, а суду? — невиннейшим тоном предложила Меллиса. — Уехать, значит, открыто признаться в шпионаже и причастности к заговору.
— Остаться, значит, сложить голову на плахе. Богатый выбор, — ответил маркиз.
Не обращая внимания на гостью, он отвернулся и снова занялся бумагами. Меллиса разглядела, что железная тарелка, на которой горёл костёрчик из компрометирующих документов — не что иное как серебряное блюдо с позолоченным восточным узором тонкой чеканки.
"Значит, дела совсем плохи", — отметила она про себя.
Помолчав, Меллиса заговорила снова:
— Итак, вы решили покинуть нас.
Валлюр чуть повернул голову в ее сторону и толкнул в огонь целую стопку бумаг.
— А что, поздно? Хотите сказать, не выпустят из города?
— Отчего же, — зевнула Меллиса и пожала плечами: — Весь Париж только и ждёт, уедете вы или нет. А задерживать, какой смысл? Вы сами сперва подтвердите свою вину, а потом решим, что с вами делать.
— Благодарю покорно за откровенность, — маркиз пристегнул шпагу и взял с кресла плащ, — но у меня, право, нет времени для дальнейшей беседы.
Он отдал приказания слугам; заплаканные горничные исчезли; Дюфор распахнул дверь, приглашая своего господина спускаться вниз к карете, ждущей у черного хода.
Меллиса переглотнула, борясь с сомнениями.
— Через какие ворота вы собираетесь выезжать из Парижа? — с усилием спросила она.
— Через ближайшие. Клиши или Мело.
— Едете в Англию? — Меллисс не могла объяснить, отчего ее так волнует этот вопрос.
— Допустим. Для начала мне бы добраться до Кале.
— До Гавра. Порт Кале закрыт, — уточнила Меллиса. — И на всех воротах города выставлены заставы. Кроме…