Маска
Шрифт:
Мелисанда перевернула Раймунда на бок. Стиснув зубы, он терпел, пока она переодевала его, мыла, меняла простыни.
— Мы договорились о тренировках. — Мелисанда произнесла это словно невзначай, будто речь шла о ничего не значащей встрече.
Но Раймунда не так-то просто было обвести вокруг пальца. Он вновь посмотрел дочери в глаза, но девушка уставилась в пустоту.
— Мы встретимся через три дня. Если бы де Брюс знал, у кого хочет учиться обращению с мечом! Но он узнает. Узнает перед смертью. Вскоре все свершится.
Раймунд вскинул руку и схватил Мелисанду за плечо. Ему хотелось закричать: «Не делай этого! Он тебя убьет, ты и дернуться не успеешь!» Но он не мог произнести ни слова.
И все же Мелисанда понимала, о чем Магнус сейчас думает.
— Я сделаю это. Я должна. Он больше никогда не подойдет ко мне так близко. Сам Господь привел его ко мне, чтобы справедливость наконец-то восторжествовала.
У Раймунда слезы выступили на глазах.
Заметив это, Мелисанда обняла его и опустила голову ему на грудь.
— Не плачь, — тихо произнесла девушка. — Я буду жить, а де Брюс умрет. Я никогда не оставлю тебя в беде, даже после его смерти. Все будет выглядеть как несчастный случай. Ты научил меня пользоваться травами. И клинок Нерты принесет де Брюсу смерть. Не потому, что этот меч острее любого другого, а потому, что благодаря травам он попадет в смертельную ловушку. Я только задену де Брюса, оставлю на его коже крошечную царапину — такое бывает в пылу битвы. От этого граф умрет уже через день, дьявол заберет его душу. Никто не узнает, от чего именно он умер.
Мелисанда выпрямилась, но Раймунда ее слова не успокоили. Он схватил дочь за руку.
— Я уже не ребенок, помнишь? — Она высвободилась, и дрожащая рука Магнуса упала на покрывало. — Я — Мельхиор, палач Эсслингена! — Посмотрев на отца, девушка потупилась. — Мне и так нелегко, Раймунд. Думаешь, я не знаю, какой опасности нас подвергну? Но я принесла клятву. Я дала слово отомстить за мою семью. У меня нет выбора. Поэтому не надо все усложнять.
***
Вендель как раз собирался подать сигнал к отъезду, когда к его дому подскакал рыцарь в начищенных доспехах. Гонец из Вюртемберга? Что случилось? Может быть, началась война? У Венделя похолодело в желудке. Последняя большая война закончилась двадцать лет назад, и Вендель знал о ней только по рассказам отца. Тогда жители Ройтлингена огнем и мечом прошли по этим землям, сожгли дотла город Нуртинген и разрушили два замка.
Сейчас, невзирая на царивший в этих землях мир, вюртембержский нобилитет имел серьезные претензии к свободным городам. Вюртембержцы не только взимали со свободных городов налоги [21] и подати, но и пытались вмешиваться в их внутренние дела.
21
В Средневековье в городах взимались налоги, в первую очередь, на продажу пива, вина, зерна и мяса.
Так, наместник в Ахальме управлял и Ройтлингеном, что вызывало недовольство у многих горожан. Ходили слухи, что вскоре начнется новая война.
Венделю становилось не по себе от таких мыслей. Отправиться на войну? Кошмар, да и только. Вендель не был трусом. Ни в коем случае. Он в любое время бросился бы в бой, чтобы защитить свою семью или свой город. Нет, все было намного хуже. У него была тайна, которую никто не должен узнать.
— Вы виноторговец Эрхард Фюгер? — Голос гонца оторвал его от горестных раздумий.
— Я его сын Вендель. Что вам угодно, господин?
— Вы должны отправиться в Урах. Срочно требуется ваша помощь.
Вендель, извозчики и наемники недоуменно переглянулись. Урах подчинялся Вюртембергу, городок был небольшим, зато отличался выгодным расположением: через него проходил торговый путь из Страсбурга в Ульм и многие купцы останавливались там отдохнуть. Герцог Ульрих тоже часто ездил в Урах, и потому город был хорошо защищен: его окружали мощные крепостные стены, имелось много сторожевых башен и широкий ров. Кроме того, в городе всегда квартировалось небольшое войско. Что такого могло случиться, чтобы потребовалась помощь Фюгера?
— Уважаемый господин, — подчеркнутая любезность в голосе Венделя не могла скрыть его раздражения от столь невежливого поведения вюртембержца. — Во-первых, мне хотелось бы знать, как к вам обращаться. Во-вторых, вы так и не сообщили мне, что же за беда приключилась в городе. Когда я выясню это, не сомневайтесь, я помогу вам всем, чем могу.
— Меня зовут Райнхард фон Траунштайн-Хофберг, я рыцарь на службе у герцога Вюртемберга Ульриха III.
Он вздернул подбородок, точно собирался продемонстрировать свою точеную шею, однако же она была скрыта кольчужным воротником. Невзирая на жару, его лицо не покраснело, а посерело. «Нелегко же ему расхаживать в доспехах, которые тяжелее его самого. От такого и зимой вспотеешь, — подумал Вендель. — Как же эти бедняги летом парятся!» Он тихо радовался тому, что не был рыцарем.
— Благодарю вас, господин Райнхард фон Траунштайн-Хофберг. Я рад приветствовать вас в моем доме. Могу ли я угостить вас кружкой холодного вина? Подать вам козий сыр? Кусок хлеба? Или ломоть сочной ветчины? Вы, должно быть, проголодались и хотите пить. Да и ваш конь измучен быстрой скачкой. — Вендель кивнул на роскошного скакуна. Бока коня дрожали, бедное животное взмокло от пота. — Принесите коню воды и немного овса! — приказал Вендель, и один из слуг сломя голову бросился выполнять его распоряжение. — А вы, господин? — настаивал Вендель.
— Разбавленного вина. И кусок хлеба. Этого будет достаточно.
Его желание тут же было исполнено. В дом рыцарь заходить отказался, но набросился на хлеб, как голодный пес на жаркое. Доев, он в знак благодарности слегка склонил голову.
— Как я вижу, вы отправляетесь в путь? — Он указал на повозки. — Что вы везете? Вино?
Промолчав, Вендель едва заметно кивнул.
— Отлично. Значит, отвезете его в Урах.
Вендель был рад, что его отец так и не вышел во двор. Эрхард отличался вспыльчивым нравом и после таких слов просто запихнул бы рыцаря в бочку с вином, а потом выставил бы прямо в бочке перед городскими воротами, не забыв стянуть с него доспехи, конечно. Никто не имел права приказывать, куда, когда и кому Фюгерам везти вино. Кроме гильдийного судьи и короля, разумеется. Похоже, этот рыцарь не пользовался особым расположением своего господина, иначе он служил бы не гонцом, а капитаном стражи или советником. Он, безусловно, был невоспитан, но вдруг удастся извлечь пользу из его визита?