Мастер снов

Ромм Михаил Наумович

Шло время, и реальность свет тушила. Вот вечер вышел, дверь не затворив. На улице, как будто их душили, Неотвратимо гасли фонари. Тьма заглянула к ним огромной рыбой, Готовая вот-вот отпрянуть прочь, И каменные города изгибы Волной прибоя затопила ночь. Ложатся спать. Вот Алексей, сквозь сон, Увидел: это врач подходит к Жене. А потолок плывёт, плывёт: «Пижон» — Подумал, и заснул без сновидений.

23

Спит

Алексей, и вовсе ни к чему, Чтоб знал он, что сейчас произойдёт. И кажется, я знаю, почему: Она опять герою моему Другого ухажёра предпочтёт. С фигуркой хрупкой, чёлкою смешной, Юна и независима настолько… Разденется, и я замечу только — Под свитером одежды никакой. Слетает свитер в несколько движений — Она боится сложных отношений.

24

И в самом деле, если страсти нет, И нет любви до умопомраченья, Не лучше ли, как бы сказал поэт, «Отдаться мимолётному влеченью», Чем эти реки жалобных угроз, Рефлексия, картинные мученья, Его тирады, и потоки слёз, Какое это, к чёрту, развлеченье? Хоть был бы он красив, как Аполлон, Или умом блестящим наделен. И даже, если думаешь о муже, Конечно, понадёжней кто-то нужен.

25

И я, и я, как бедный Алексей, В той школе на Кропоткинской, влюбился. И я не смел тогда ходить за ней, А всё глядел и издали «тащился». Ах, сколько их, разбивших сердце мне, Таких прекрасных, нежных, словно змеи, Что сердце это можно бы вполне, Как артефакт, показывать в музее. Я так его и вижу при луне — Всё в трещинах. Tак долго я страдал, Пока жену свою не повстречал.

26

………………………………………

27

«Весь улей-город — улицы и зданья, И каждый человечий организм, Имеет назначенье и призванье — Часть аппарата мёдособиранья, Отлаженный, надёжный механизм. Летят в открытом космосе заводы, И даже там они находят мёд, А ты от пчёл свободен, ты — урод. О, как воздушный шар, внутри — свобода. Здесь на песке забыл тебя отлив, Но мёд опасен — он рождает взрыв.

28

Приятно знать, что исключён из списка, Приятно знать, что далеко волна. Сама собой идет вперёд страна, А ты жуёшь ничейную сосиску. Но это ведь иллюзия одна! Строй не нарушить, сделав шаг из строя», — (Бутылки громко сделали динь-динь) Так думал Алексей, с авоськой стоя, Покуда не открылся магазин. Так следующее утро началось, А дальше как обвалом сорвалось.

29

День скомкан и несвеж. День этот длинный Припомнится: он к Жене приставал, И, двинут ею в челюсть, осознал, Себя не то звездой, не то скотиной. В магнитофоне переставил ленту, Потом побрёл на кухню горевать. Олег, напившись к этому моменту, Пришёл туда, чтобы его унять, Но начал просто «Фантой» поливать. Оранжевая струйка, пузырясь, За шиворот со смехом забралась.

30

Пришла Евгения и вдруг поцеловала, Поцеловала… Так. Бутылка водки. Ещё шаги до тёмного провала, И время смялось, час сменил походку. Явились позже два цветастых друга, Которых, видимо, никто не знал, Но Алексей уже ушёл из круга Гостей, и скис, или упал. Потом его рвало ничем почти, Он воду пил и скрючивался снова, И в паузах твердил четыре слова: «О Господи, прости меня! Прости!» …………………………………………………..

31

Глаза открыл. Окно просило утра, Но ночь как будто с комнатой срослась. На кухне свет, но муторно и мутно, И в голове мучительная вязь. «Вода холодная»… — хотелось пить. Покачиваясь, медленно пошёл, Тут он задел за стул, потом за стол, И ухмыльнулся: «Разве же забыть? И разве странно гибели хотеть? Сегодня или завтра, кто-нибудь Начертит в небе наш последний путь. И, может быть, нам лучше умереть.

32

Нет, гибели хотеть совсем не странно: Добро, гуманность — суетные сны. В метро в час пик кому они нужны? — Мы в людях видеть умных тараканов Статистикой обречены». Три пьяных паренька из подворотни, Неловкий за очками поворот. Разжат кулак, ещё от страха потный. Щербатый зуб, и крови полон рот. Забьёшься в угол, для битья удобен, Устав, светловолосый отойдёт И внешне будет ангелоподобен.

33

И тут на потолке белёсый свет, Проехавшей машины задержался, И выхватил из темноты предмет, Картиною который оказался, Окном, внесённым в дом, окном, в котором Клубился город, созданный мечтой, Там, в башне над распахнутым простором, Горел огонь, горел маяк живой, От спящего пространства неотъемлем. И снег пошёл и падал над Москвой, Стеной из воздуха, что рушится на землю.