Мастер убийств
Шрифт:
Сердце сильными толчками гнало в его кровь адреналин. На мгновение ему захотелось броситься вперед, схватить Жаклин за руку и в прямом смысле вывести ее из дела. Только усилием воли ему удалось заставить себя успокоиться и вернуться к рациональному мышлению. К чему спешить? В полете Жаклин ничто не угрожает, а когда она прибудет в пункт назначения, ее встретят люди Шамрона. Положим, Тарик выиграл первый раунд, но на этом игра далеко еще не закончена.
Красивая брюнетка провела Жаклин в скрывавшуюся за стеклянными дверями зону вылета аэропорта. Габриель наблюдал за тем, как они проходили последнюю проверку на наличие в ручной клади металла. После этого брюнетка предъявила билеты стоявшему у выхода контролеру, который, проверив проездные документы, пропустил женщин в тоннель, выводивший на посадку.
Когда Жаклин и ее новая знакомая скрылись в тоннеле, Габриель еще раз бросил взгляд на электронную доску объявлений, чтобы удостовериться, что он все понял правильно. На электронном табло горела надпись: «Авиакомпания „Эр-Франс“, рейс № 382, пункт назначения — Монреаль».
Через несколько минут после взлета Шамрон повесил трубку защищенного от прослушивания телефона, вышел из оборудованного на борту частного самолета Бенджамина Стоуна офиса и присоединился к Габриелю, расположившемуся в роскошном салоне.
— Только что имел беседу с Оттавой.
— Кто сейчас возглавляет там нашу станцию?
— Твой старый приятель Зви Ядин. Он во главе небольшой команды уже выезжает в Монреаль. Там он и его люди встретят рейс номер 382 авиакомпании «Эр-Франс» и возьмут под наблюдение Жаклин и ее новую подружку.
— Но почему Монреаль?
— Ты что же — газет не читаешь?
— Извини, Ари, последние несколько дней я был слегка занят.
На стоявшем рядом с креслом Шамрона столике лежали свежие газеты. Они были разложены так, чтобы находившийся в салоне пассажир мог без труда прочитать заголовки. Шамрон схватил верхнюю газету из стопки и швырнул на колени Габриелю.
— Через три дня в Нью-Йорке в здании Организации Объединенных Наций состоится торжественная церемония подписания соглашения. Там будут все. Президент Соединенных Штатов, наш премьер-министр и Арафат со своими ближайшими помощниками. Складывается такое впечатление, что Тарик хочет основательно подпортить всем нам этот праздник.
Габриель просмотрел газету и вернул ее на стол.
— Монреаль для Тарика — идеальный перевалочный пункт. Он прекрасно говорит по-французски и наверняка имеет возможность разжиться там фальшивым паспортом. Кроме того, он изображает из себя француза, а коли так, то ему, чтобы попасть в Квебек, и виза не требуется. Он, можно сказать, в Канаде как у себя дома. Тем более что в Монреале сейчас проживают десятки тысяч арабов и ему не составит труда найти там убежище. Это не говоря уже о том, что на канадско-американской границе пограничный контроль поставлен из рук вон плохо. На некоторых же дорогах контрольно-пропускных пунктов вовсе нет. Раздобыв в Монреале фальшивый паспорт, не важно, американский или канадский, он может запросто проехать на территорию Штатов. Он и пешком может эту границу пересечь без особых проблем, если, конечно, в нем вдруг проснется дух авантюризма.
— Тарик не похож на любителя прогулок на свежем воздухе.
— Ради достижения своей цели Тарик пойдет на все. Если для этого ему придется преодолевать снежные заносы, значит, он их преодолеет.
— Меня тревожит то, что в Париже эти люди изменили правила игры, — сказал Габриель. — Мне очень не понравилось, что Юсеф солгал Жаклин относительно того, как будет протекать это путешествие.
— Это лишь означает, что Тарик из соображений безопасности готов обманывать даже собственных агентов. В принципе, это стандартная процедура для таких парней, как Тарик. Арафат проделывал подобные штучки десятилетиями. Возможно, именно по этой причине он все еще жив. Его враги из Палестинского движения сопротивления просто не смогли до него добраться.
— Тебе тоже до него не добраться.
— Намек понял.
Открылась дверь, и в салон ввалился Бенджамин Стоун.
Шамрон сказал:
— Если мне не изменяет память, в хвосте самолета имеется комната отдыха. Пойди поспи немного. Ты выглядишь не лучшим образом.
Габриель поднялся с места и, не проронив ни слова, вышел из салона. Стоун плюхнулся в кресло и извлек из кармана горсть бразильских земляных орешков.
— В этом парне чувствуется скрытая страсть, — сказал он, бросая орешек в рот. — Подумать только! Тонко чувствующий убийца. Или, того лучше, чувственный убийца. А что? Мне это нравится. Уверен, что и остальному миру это тоже понравится.
— О чем это ты толкуешь, Бенджамин?
— Этот парень — настоящее сокровище, Ари. Неужели не понимаешь? С его помощью ты разом расплатишься со всеми своими долгами. А ты назанимал у меня предостаточно.
— А я и не знал, что ты завел на меня гроссбух. Полагал, ты помогаешь нам, потому что веришь в наше дело. Полагал, ты вместе с нами стремишься защитить государство от врага.
— Позволь мне закончить свою мысль, Ари. Мне твои деньги не нужны. Мне этот парень нужен. Вернее, его жизнеописание. Я хочу, чтобы ты позволил мне рассказать людям историю его жизни. Я впрягу в работу своих лучших репортеров. Весь мир узнает об израильтянине, который днем реставрирует картины, а ночью убивает палестинских террористов.
— Ты что, рехнулся?
— Напротив, я серьезен, как никогда. Я не только статьи, я телесериал из этой истории сделаю. А потом продам права на большую экранизацию Голливуду. Кстати, ты мог бы раскрыть мне подноготную нынешней охоты? Дать, так сказать, взгляд изнутри? При таком раскладе мои кредиторы приободрятся и поймут, что у меня есть еще порох в пороховницах. Кроме того, такого рода публикации позволят мне послать сигнал моим банкирам в Сити, что я все еще представляю грозную силу, с которой необходимо считаться.
Шамрон довольно долго, с минуту, извлекал из пачки сигарету и прикуривал ее от зажигалки. Все это время он думал о сделанном ему Бенджамином Стоуном невероятном предложении. Ясно, что Стоун тонет, пускает пузыри и готов пуститься во все тяжкие, чтобы остановить или хотя бы притормозить этот процесс. Не приходилось сомневаться также и в том, что если он, Шамрон, не сделает что-нибудь, чтобы отсечь его от себя, то очень может быть, Стоун утащит на дно их обоих.
Габриель попытался уснуть, но сон все не шел. Каждый раз, когда он закрывал глаза, перед его внутренним взором представали образы, так или иначе связанные с нынешним делом. Инстинктивно он превращал их в своем сознании в статичные картины, словно запечатленные маслом на полотне. Шамрон в Корнуолле, призывающий его вернуться на службу. Жаклин, занимающаяся любовью с Юсефом. Лия, сидящая на садовой скамейке в теплице дома для умалишенных в Суррее. Юсеф, встречающийся со своим контактером в Гайд-парке... «Не беспокойся, Юсеф. Твоя подружка нам не откажет».
Потом он вспомнил сцену, которую наблюдал в аэропорту Шарль де Голль. Профессия реставратора заставила его понять одну очень важную вещь: иногда изображение на поверхности лакокрасочного слоя никак не соотносится с тем, что скрывается в его глубине. Тремя годами раньше его пригласили реставрировать картину Ван Дейка «Вознесение Девы Марии», которую художник написал для одной частной часовни в Генуе. Когда Габриель производил первичное исследование живописного полотна, ему показалось, что под лицом Девы Марии проступает какой-то другой образ. По прошествии лет краски светлых тонов, которые Ван Дейк использовал, чтобы прописать кожу, выцвели и скрывавшийся под живописной поверхностью загадочный лик словно всплыл на поверхность. Габриель просветил картину рентгеновскими лучами, чтобы выяснить, что находится под «Вознесением», и обнаружил полностью законченную работу, представлявшую собой портрет некоей довольно-таки пухлой особы женского пола, облаченной в белое платье. На черно-белых рентгеновских снимках женщина выглядела, как привидение. При всем том Габриелю удалось распознать в характерном мазке, которым были выписаны мерцающие шелка и белые полные руки, манеру Ван Дейка, присущую этому художнику в период его работы в Италии. Позже Габриель узнал, что это портрет жены одного генуэзского аристократа. Женщине картина так не понравилась, что она даже не стала забирать ее из мастерской. Поэтому, получив заказ написать «Вознесение Девы Марии», Ван Дейк просто-напросто замазал портрет белой краской и использовал холст для работы над новой картиной. К тому времени, как полотно попало в руки Габриеля, миновало три с половиной столетия. Как оказалось, генуэзской аристократке удалось-таки отомстить художнику за проявленное к ее портрету пренебрежение: ее облик проступил на поверхности новой работы, сделанной им значительно позже.