Мать Сумерек
Шрифт:
Поэтому Агравейн, не останавливаясь ни на миг, подлетел к жрице, без слов закрывая женский рот губами. Поэтому Шиада уже ждала его в тонкой хлопковой накидке, которую снять — одним движением от шеи к плечам. Впрочем, сейчас не потребовалось и этого: отвечая на ласку, Шиада закинула руки Агравейну на плечи, вытягиваясь в струнку, и покров пал сам собой. Агравейн отстранился, с восхищением оглядев белопенное женское тело. Против него она была почти крохотной, не доставая мужу даже до плеч, и Агравейн дрогнул в душе.
Кого и в
Чтобы устранить всякое неудобство между ними, Агравейн подхватил жену на руки, и все другое, что осталось за пределами объятия, развеялось, как туман.
Утро совместного семейного завтрака, когда Шиаду, ведомую рука в руку Молодым и до неприличия счастливым королем, приветствовали как законную владычицу и мать архонских земель, застигло Тандарионов и гостей на свадьбе неожиданной вестью.
Сказав немало трогательных слов о том, как не пощадила судьба женщин, пригретых или рожденных в семье династии Тандарионов, о том, как, наконец, счастливо распорядилась Праматерь, подарив им Шиаду и убереженную ею малышку Инну, которой наверняка уготовано великое будущее, король Удгар, Старый король Архона, публично отрекся от правления в пользу сына и невестки.
— Мое время пришло, — улыбнулся Удгар детям. Он решил для себя сразу, как Агравейн удумал этот брак, что, если сын окажется счастлив и не пожалеет о поступке, если после стольких лет бесплодных мечтаний жизнь не разрушит его веру и не разочарует действительностью, он, Удгар, отступит в тень Матери Сумерек, уступив место под солнцем Илланы молодым, где и дождется своего часа.
— Ну нет, — Шиада приблизилась к бывшему королю и, поцеловав его руку, испросила для почтенного свекра у нового владыки главное место в кругу архонского совета.
Глава 3
Солнце перевалило точку зенита, отражаясь по всей округе в водах пролегающей речки, в каждой травинке под копытами коней. Повсюду, куда ни глянь, разворачивался густой покров темной, плодородной почвы, поросшей «славой снегов». Вдалеке, прячась за туманной дымкой, вздымались к небу пики астахирских круч. До города вокруг чертога оставалось чуть меньше, чем полдня. Если они поторопятся, доберутся затемно. Поспать в родном покое будет отличным разнообразием за последние несколько месяцев. Ужас какой, сама себе усмехнулась танша, ей всего двадцатый год, а она уже, нет-нет, чувствует себя старухой. А её еще и замуж зовут, старуху-то.
Опытным глазом Бану уловила справа какое-то неуклюжее, неестественно движение, как если разбудить окликом засыпающего сидя человека. Только вот Гистасп не вздернулся вверх, а вздрогнув, еще больше согнулся, повалился на шею лошади, покачиваясь.
— Гистасп, — настороженно позвала танша. Альбинос не отозвался. — Гистасп!
Натянув вожжи и взмахнув рукой, чтобы остановились остальные, Бансабира мгновенно спрыгнула на землю, пытаясь поймать падающего генерала.
— Гистасп, — выдохнула обеспокоенно, проседая под тяжестью бессознательного мужского тела и надвигающейся паники. — Праматерь, Гистасп!
Ниим оказался рядом быстрее других, подставив могучие плечи под вес альбиноса. Бану перевела дух: легче.
И тут же с ужасом уставилась на залитое кровью седло генерала.
— ГИСТАСП! — не своим голосом взревела Бану, встряхнув мужчину. У Гистаспа дрогнули веки, но больше он никак не отреагировал.
— На землю его, скорей! — скомандовала танша. Остальные спешно спрыгивали с коней. Несколько человек из гвардейцев Гистаспа принялись отводить животных подальше от генерала и стреножить.
— Разбейте лагерь! — велела тану, и еще несколько человек, всполошившись, забегали вокруг, натягивая шатры. — Праматерь, Гистасп, — судорожно выдохнула Бану, облизнув губы. Вокруг неё столпилась большая часть телохранителей, за исключением Ри, который взял на себя руководство по разбивке шатров. Настолько встревоженной Бансабиру из числа приближенных бойцов не видел ни один.
Бану быстро окинула взглядом Гистаспа: на темном плаще — слабо различимы бледно-розовые пятна. Распахнула плащ, и подавилась воздухом: вся туника, штаны почти до колена были обильно заляпаны кровью. Какие-то из пятен совсем свежие, ткань мокрая и мажет красным, другие очевидно уже неоднократно просыхали — и пачкались вновь.
— Что … это? — выдохнула Бану, даже не желая слушать ответ. — Быстрее поставьте шатер генерала! Быстрее!
Ловко выудила из-за рукава тонкий нож и четким движением вспорола штанину.
— Госпожа, позвольте мне, — попытался влезть Вал.
Потянула за надрезанные края и рванула в стороны. Страшный шрам вдоль бедренной артерии сочился кровью. Это ведь даже не шрам еще! — мысленно выругалась Бану. Это шов, который едва начал зарастать! Нога пульсировала, и все новые толчки сердца выталкивали кровь наружу. Бансабира ухватилась за рану скрюченными от напряжения пальцами, пережимая.
— Идиот! — заорала она на бессознательного Гистаспа. — Недоумок! Кретин!! — повела головой, заскрежетала зубами. Потом коротко огляделась и остановила взгляд на мужчине, сидящем по другую сторону Гистаспа.
— Ниим! Ты лучший конник, давай в город за носилками и повозкой.
— Понял, — кивнул тот и взвился на сильных ногах. Полминуты не прошло, он уже подстегивал коня.
Бансабира действовала решительно и бездумно: расстегнула кожаный пояс Гистаспа, продела под раненной ногой, затянула над раной.