Маяк
Шрифт:
Все притихли, когда Эзра вышла на сцену. Она заговорила сильным глубоким голосом, проникающим в самое естество каждого слушателя. Она коротко рассказала о том, какая честь для них, представителей рода маави, служить миру проводниками между волей самой Эвы и людьми. Она поблагодарила всех спутников и спутниц, решившихся на этот великодушный поступок – сопровождать женихов и невест в их, порой очень трудном, пути. Затем она перешла к заповедям Маави.
– Каждый из вас должен поклясться. Клянись быть щедрым, ибо щедра с нами была Эва, одарившая нас долголетием, силой, здоровьем,
Отвечай на вопросы обо всем, о чем люди хотят узнать. Щедро делись знаниями с теми, кто этого желает. Но ты не должен откровенничать с каждым. Будь искренен, но не глуп.
Клянись смотреть на мир с открытыми глазами. Даже если смотреть придется на боль, смерть, болезнь, грязь. Но не пускай грязь и скверну в свой ум. Мир вне острова может быть не так прекрасен, именно поэтому мы идем обмениваться знаниями, чтобы каждый уголок земли стал местом, где хочется жить. Наша цель, чтобы каждый уголок великой Маа стал как наш прекрасный дом – остров Черепахи.
Не гнушайся работы, даже самой простой. Вы получили в поход монеты, но их не надо транжирить. Денег ровно столько, сколько должно хватить до дня всеобщей свадьбы. Кто не успеет, возвращайтесь. Или зарабатывайте самостоятельно.
– Клянусь быть щедрым. – повторили хором женихи, невесты и спутники. – Клянусь смотреть на мир с открытыми глазами.
Застучали барабаны. Все женихи и невесты повернулись лицом к своим спутникам. Женихи и невесты положили правые ладони себе на лоб, а левые – на плечи спутников. Спутники в свою очередь положили правые ладони на область пупка, а левые – на плечи женихов и невест.
Ирвин смотрел на улыбающееся доверчивое лицо Ю Зуфа. Они оба знали, что процесс их соединения будет болезненным, но, Ю Зуф, по всей видимости, совсем не боялся. К их паре подошла помощница Эзры, молоденькая девчонка. Она перевязала руки Ирвина и Ю Зуфа красными лентами особым образом.
Ирвин, наблюдая за странным узором, который плетет помощница, подумал, что и это какие-нибудь знаки на незнакомом ему языке. Он так засмотрелся, что совершенно не заметил, как провалился в сон наяву без грез и сновидений. Он провалился в пустое ничто.
Сложно сказать, сколько именно прошло времени. Те, кто проходят ритуал соединения, на некоторое время забываются, будто выпадают из реальности. Вероятно, это необходимо, чтобы не осознавать боль, с которой в твое сознание проникает еще одно, чуждое пока сознание, чужой глаз и чужой голос. Больно так же чувствовать, как твое собственное сознание начинает расщепляться, чтобы проникнуть в голову другого человека.
Ирвин очнулся, когда барабаны уже затихли. Красные ленты с них сняли. Теперь молодая помощница поочередно надела на Ирвина и Ю Зуфа по медальону на красной нитке. Такой медальон скажет любому в мире, что его хозяин – жених, или, соответственно – невеста со спутником.
– Теперь спутники, – снова заговорила Эзра, – вы должны шепнуть женихам и невестам свое
Ирвин наклонился на треть, чтобы услышать тайное слово Ю Зуфа.
– Мое тайное имя Мандарин. – шепнул в большое ухо Ирвина Ю Зуф.
Ирвина в это мгновение будто пробило молнией. На мгновение он увидел мир и своими глазами, и глазами Ю Зуфа. На его картинку, серую уже, привычную, вдруг наложилось яркое, насыщенное, чрезмерное даже, восприятие Ю Зуфа. Ирвин увидел, что Ю Зуф тоже ошеломлен.
– К счастью, эффект недолговечен. – выдохнул Ирвин.
– Вам не нравится, как я вижу мир, господин? – расстроился Ю Зуф.
– Напротив, слишком нравится. Боюсь, что я теперь никуда не пойду. Сяду прямо тут, на полянке, и буду бесконечно повторять: мандарин, мандарин, мандарин.
– На это у вас есть всего каких-то лет 50. – загрустил Ю Зуф. – Нам пора на прощание.
Они отправились в свой шатер, все еще непривыкшие к дополнительной картинке в голове.
– Я думаю, мы скоро привыкнем. – сказал Ю Зуф. – Поначалу это как свист в ухе, назойливо и странно, а потом, наверняка, станет даже интересно. А когда на вашей свадьбе нас разъединят, мы даже примемся скучать, мол, как же мне теперь жить без моего дорого друга Ирвина. Ой, простите, господин.
– Ты можешь уже перестать называть меня господином. Это как-то устарело и даже неприлично, по-моему. Теперь все равно уже все разошлись, и никто не услышит.
– Такова традиция.
– Слишком много традиций для одного дня. – Ирвин помолчал. – И еще. Давай без всех этих официальных представлений главам города. Пусть это будет просто путешествие.
Они вошли в шатер. Родственники Ирвина расселись полукругом, так чтобы Ирвин с каждым смог попрощаться по очереди. Последними были родители и малышка Инге. Бабушка Эзра не пришла, не положено. Инге никак не хотела отпускать брата. Вцепившись в его шею, она разрыдалась. И плакала долго, пока, обессилив не уснула, так и продолжая всхлипывать во сне.
Ирвин подошел к небольшому мемориалу со свечами. В центре композиции стояла каменная фигурка мужчины, украшенная цветами. Ирвин провел рукой по фигурке и тихо сказал: «прощай!», а затем развернулся и покинул шатер не оборачиваясь. Ю Зуф, следовавший за ним, пожимал руки старикам, обнимал старушек, непрестанно кланяясь головой, теперь также развернулся и ушел. Правда, у самого выхода не удержался и взглянул на тех, кто остается. Все они сидели на полу с прямыми спинами, сложив руки на коленях, и молчали, глядя в пол.
Ветер свободы
Ирвин и Ю Зуф оставили шатер. Тёмно-синее небо покрылось звездами. Они шли прямо по опустевшей площади, мимо чужих шатров, сцены, погасшего костра, прямиком за деревянный забор, ограждавший поселение от моря.
– Господин, Дева ночи в ваших краях особенно щедра. – Ю Зуф попытался отвлечь Ирвина, он, конечно же, заметил, как нахмурились брови господина, и отдаленно почувствовал его боль. – Посмотрите, как волшебно она украсила небесную тьму в эту прощальную ночь.