Меч Королей
Шрифт:
Один из двоих, которых я принял за слуг, отпрянул, по-видимому, удивлённый моим появлением.
— Ты кто такой? — спросил он.
— А ты кто такой? — грубо ответил я.
— Я из дворца, младший управляющий, — испуганно ответил он, — как видишь, доставил припасы. Но где же Элфрин?
— Болен.
Я вдруг вспомнил, что на мне открыто висит молот, мой амулет. Тот, что меня спрашивал, тоже его увидел, и боязливо взглянул мне в глаза.
— Болен?
— Лихорадка.
— У нас тут большинство людей потеют как свиньи, —
Гость сделал ещё шаг назад, и оба воина тоже. Воины в кольчугах выглядели крепкими и уверенными, но даже самый надёжный боец, испытавший ад стены щитов, боится чумы. Финан тоже её боялся и перекрестился, наверняка вспомнив о слухах, что на севере свирепствует болезнь.
— Тебя лорд Варин прислал? — спросил я.
— Конечно, — ответил младший управляющий. — В последние две недели мы ничего не могли прислать, там распоряжались люди Красавчика, но теперь всё снова в порядке.
— Ради всего святого, поторопись, — проворчал один из воинов.
— Значит, тебя Гуннальд нанял? — спросил меня младший управляющий.
— Пойди и спроси его сам. — Я показал на дом.
— Он тоже в поту, — сказал Финан. — Спаси его, Боже.
— Четыре шиллинга, — ответил распорядитель, заметно утомившись от разговора. Он кивнул на тележку. — Плати и забирай бочки.
— А я думал, это стоит два. — Финан догадался поторговаться. — Гуннальд сказал, два шиллинга.
Один воин шагнул к нам.
— Четыре шиллинга, — рявкнул он. — Нас наняли охранять твою проклятую жратву, поэтому цена поднялась. Четыре шиллинга.
Я полез в свой быстро худеющий кошель, дал младшему управляющему четыре шиллинга и помог Финану с Видарром внести бочки во двор. Они воняли.
— До следующей недели! — сказал младший распорядитель. Он дал по шиллингу каждому из воинов, два оставил себе, и все четверо пошли прочь.
Я закрыл и запер ворота.
— Что это такое было? — спросил я.
Финан издал звук, означающий отвращение. Он снял крышку одной бочки, она оказалась на две трети наполненной мутным элем. Финан сунул в него палец и попробовал на вкус.
— Кислятина, — поморщился он, — хуже барсучьей мочи.
— Откуда ты знаешь? — поддел его Видарр.
Финан проигнорировал вопрос, снял крышку со второй бочки и отшатнулся — вонь стала сильнее.
— Господи Иисусе! И за это мы отдали серебро?
Подойдя к бочкам, я увидел, что вторая наполовину наполнена мясом — похоже, свининой — покрытой прогорклым жиром и с ползающими личинками.
— Гуннальд, говорил, что кормит их мясом, — пробормотал я.
— И там кора? — нагнувшись над бочкой, Финан потыкал пальцем гнилое мясо. — Ублюдки мешают его с древесной корой!
Я вбил крышку на место.
— И где они берут эту дрянь?
Ответ дал один из схваченных нами стражников, сказав, что у Гуннальда был уговор с дворцовым распорядителем, и тот продавал ему недопитый эль и еду для рабов.
—
— Это они готовить не будут, — сказал я и приказал вывалить содержимое бочек в реку. Ещё пленный стражник рассказал нам, что сын Гуннальда повёз рабов во Франкию и корабль должен вернуться через три дня. — Он и покупать рабов будет? — спросил я.
— Только продавать, господин.
Пленного стражника звали Деогол, он был моложе трёх остальных и старался угодить. Он был западный сакс, потерял руку, сражаясь за Эдуарда, когда тот вторгся в Восточную Англию.
— Работать по дому я не могу, — объяснил он, поднимая обрубок правой руки, — а Гуннальд дал мне работу. Надо же человеку есть.
— Значит, сын Гуннальда продаёт рабов?
— Война — плохое время для торговли, так они говорят, господин. В Лундене цены низкие, вот он и поплыл продать повыгоднее за морем. Всех, кроме...
Он умолк и решил дальше не говорить, но я заметил, как он бросил взгляд в сторону лестницы.
— Кроме девушек, которые наверху? — спросил я.
— Да, господин.
— А почему он их не продаёт? По-моему, они стоят денег.
— Это его девушки, господин, — несчастным голосом произнёс Деогол. — То есть, его отца, но они их делили.
— Гуннальд Гуннальдсон и его сын? — Деогол молча кивнул. — Как зовут сына?
— Лайфинг, господин.
— Где его мать?
— Умерла, господин.
— А что за гребцы на его корабле?
— Рабы, господин.
— Сколько?
— Всего двадцать вёсел, — сказал Деогол. — По десять на борт.
— Такой небольшой корабль?
— Зато быстрый, — отвечал Деогол. — Тому, старому, — он кивнул в сторону развалины у причала, — надо вдвое больше гребцов, а плавал он как свинья.
Значит, Гуннальд купил корабль поменьше и легче, требующий меньше гребцов на вёслах, и, если пленник прав, достаточно быстрый, чтобы уйти от большинства фризских или датских налетчиков, охотящихся за лёгкой добычей. Этот корабль может вернуться со дня на день, но сейчас у меня девятнадцать освобождённых рабов, четыре пленных стражника, десяток детей, мои семь человек, священник, Бенедетта и две лошади на конюшне, и всех надо кормить. К счастью, на кухне обнаружилось десять мешков овса, куча дров, каменный очаг с ещё тлеющими углями и огромный котёл. С голода не умрём.
— Жаль только, что с мышиным помётом, — заметил Финан, глядя на горсть овса.
— Мы ели и худшее.
Бенедетта, на платье которой уже засохли пятна крови, отыскала кухню — мрачного вида сарай у причала. С собой она привела Алайну, обнимая за плечи.
— Она проголодалась.
— Мы сварим немного овса, — сказал я.
— Я умею готовить овсяные лепёшки, — обрадовалась девочка.
— Тогда нам нужно немного жира, — Бенедетта принялась рыться в горшках и ящиках, стоявших на полках, — и немного воды. И соль — если есть. Помогай мне искать!