Мед.ведь.ма

Чеснокова Юлия Олеговна

Мне показалось, что ничего не смогу ему ответить. Я понимала всё это лучше, чем любые другие доводы. Именно в этом была моя трагедия, которая иначе, но ещё раньше жила в Тэхёне. Я разуверилась в людях, а он в сказках, но суть одинаковая — нам трудно жить без веры в хорошее, чем бы оно ни было. И Ви пытался дать мне лучшее из того, что у него было, то, что он сам принимал за лучшее. Сказка… бабушка читала мне в детстве много сказок, а кто читал их Тэхёну? Читал ли? Он надеялся на маленьких фей, стерегущих его ночью. От кого? Вряд ли только от кошмаров. Кошмарами были злые воспитательницы и грубые, ожесточенные и бесчеловечные ровесники, конкуренция, а не товарищи. Я возненавидела его за обман, который приняла за насмешку над собой, а это было самое интимное, робкое и доброе, что он пытался сделать. Неужели бывает так, что чью-то красивую сказку мы принимаем за обман и рушим, вместо того, чтобы

принять её и насладиться ею? Я сказала, что обманывают для того, чтобы сделаться умнее и ощутить превосходство, но что, если иногда лгут ради создания светлой фантазии, где возникают роли магов, чародеев, ведьм и других персонажей, наделяемых необыкновенной силой. Для того, чтобы люди почувствовали себя сильнее, отважнее, нужнее. Ви прав, я же сама в ней нуждалась. Я пыталась вызвать духа, он отозвался — он исполнил моё желание. А я обиделась на него за это. Конечно, теперь уже трудно сказать, как бы я себя повела, узнай это в других обстоятельствах, не случайно, без ссоры с Чонгуком и тех разборок между золотыми и Воном. Но где справедливость в том, что я отвергла человека, попытавшегося дать мне то, что я жаждала получить? Может быть, я обиделась и не на обман вовсе, а на то, что и у меня сказка рассыпалась, открытая правдой? Как мне теперь понять свои чувства в тот час, полный смятения и сомнений, когда прошло столько месяцев, и я пережила безумие, туманность?

Безумие… оно шло от моих способностей предсказывать будущее и заглядывать в прошлое, но толчок к нему дало нервное, моральное потрясение. Помутился бы у меня рассудок от провидческого таланта, не поступи со мной так ужасно Вон? Или, наоборот, если бы драма не усугубилась моими пророчествами — впала бы я в то забытьё неверного сознания? Первоначальной причиной, всё же, был мой дар. Это он послужил катализатором охоты за мной, ловли меня, попыток перетянуть меня на какую-либо сторону. Бандиты, мафия, наёмники — все хотели предсказаний, и я, сидя в этой палате, больше всего ненавидела его — свой дар, свою внутреннюю сущность, сделавшую меня не такой, как все. Самым огромным желанием было избавиться от этого, и уподобиться обычным людям, простым девушкам. Я боюсь возвращения видений, не хочу снимать бинты с ладоней, пусть они прирастут ко мне навсегда. Но тогда умрёт последняя сказка Тэхёна — о Медведьме. Он поверил в меня, как я в то, что он — дух. Я смотрела на него и думала о его словах, что лучшее средство избавиться от своих страданий — попытаться избавить другого человека от его собственных. В Тэхёне много страданий, очень много, таких, о которых я ещё не знаю, и таких, о которых он уже упомянул. Мне хотелось бы избавить его от них, смогу ли я? Я не чувствую в себе возможности любить, просто не чувствую. Она погибла где-то, или потерялась, и теперь, когда было бы неплохо узнать, вернётся она или найдётся — я ничего не знаю о грядущем, не могу сказать ничего о себе, и это успокаивает и радует, а не огорчает. Жизнь превращается в интересный, непредсказуемый праздник, где будут неожиданности, сюрпризы и подвохи, где нужно будет думать и пытаться правильно спланировать, а не закрыть глаза и увидеть, чем всё кончится. Росток, зелёный и свежий, несмотря на январь, стал пробиваться где-то глубоко внутри меня. Огонь что-то сжёг, а что-то растопил. Похоже, если испытать то, в чём я жила последние два года — вечные видения и знание будущего, можно полюбить ошибки, потому что они — результат собственного выбора, своей воли, а не предписанной судьбы.

Я подтянулась, чтобы взять руку Ви в свою снова. Он поглядел на меня из-под чёлки. Если уж я выжила, если он спас меня, значит, я нужна ещё, хотя бы ему, и я тогда постараюсь сделать что-то ради него.

— Я не знаю, осталась ли во мне Медведьма — я очень не хотела бы, Ви, чтоб мои способности сохранились, от них вреда было больше, чем пользы. Но если ты не против, можно я буду феей, отгоняющей твои кошмары? Думаю, это у меня получится, бабушка учила заговорам от дурных снов.

— А ты позволишь быть тебе братом? Быть рядом, оберегать тебя.

— На брата я согласна, — я улыбнулась. Меня бы испугало и расстроило что-либо другое, любая настойчивость со стороны мужского пола. — В конце концов, мой отец же был золотым? А ты золотой. Мы, считай, родственники.

— И ты поедешь к дедушке? В монастырь, где я прожил счастливые годы… — Он смотрел с надеждой. Ехать в Корею. Туда мы и двигались два с половиной года назад. Хочу ли я остаться здесь? Это место мне не родное, никакие дорогие воспоминания меня не удерживают, это не моя родина, это всего лишь укромный уголок, где я обрела когда-то приют и вела провинциальное, скромное существование неприметной санитарки. Отправиться в Тибет — мысль притягательная,

соблазнительная, но опасная, к тому же, несмотря на желание, я не ощущаю сил для одинокого странствия в далёкие дали, а тащить кого-то за собой вряд ли получится. Да и Тибет, как выяснилось, тоже не то место, где я появилась на свет. Это родина моей бабушки. Что я там найду, кроме всё тех же недобрых и завистливых людей, что косо смотрят на меня повсюду? Холод и одиночество, казавшиеся мне утешительными, стали отступать перед тёплыми, вишнёвыми глазами, неотрывно ждущими моего решения.

— Я поеду с тобой, Ви. Ты же мой дух, как я могу остаться без тебя?

***

Вызванный Тэхёном, после того, как тот принёс Элию в больницу, Чонгук, уже прибыл сюда же, и разговаривал в кабинете главврача с доктором Цзы. Мужчина успокоил его насчёт состояния пациентки, и теперь они обсуждали нюансы. Улетать следовало поскорее, как только девушка немного окрепнет.

Доктор Цзы положил на лист бумаги черный, маленький оплавленный комок непонятного с виду назначения. Они с Чонгуком смотрели на него, расположившийся между ними на столе.

— Крошечный датчик, мини-чип, — сказал китаец. — Вот так, без экспертизы, трудно указать точное назначение, но, скорее всего, он отвечал только за подачу сигнала через спутник о местонахождении, геолокатор. Звуки бессмысленно пытаться уловить через кожу, учитывая, что он был вживлён в район щиколотки.

— Как вы считаете, она могла знать о нём?

— Скорее нет, чем да. Почувствовать этот механизм трудно, он же не шишкой выпирает на поверхность, а специально располагается в углублении. Чтобы его установить достаточно получаса. Подсыпать снотворное, укол местной анестезии, и всё — слежка в действии.

— Подумать только, если бы она себя не подожгла… — Чонгук покачал головой, взлохматив рукой волосы. — Мы могли бы привести её в Тигриный лог, и Дракон — а это его рук дело, сомнений нет, — узнал бы, где наша святая святых, великий Будда уберёг…

— Это чистое везение, ты прав. Он знал, что ведьма нужна всем его врагам, и кто её ни поймай, вы или Дзи-си — он бы проследил, кто где прячется. Хитрый ход, но мог ли он подумать, что бедная девочка решится на самосожжение?

— Выходит, досюда он всё-таки её путь проследил. Поэтому, конечно, как только что-то случилось с датчиком, он наверняка послал сюда драконов, или они ошивались где-то поблизости. Чёрт! — Чонгук поднялся, вперив руки в бока и пройдясь по кабинету. — Если его люди видели, кто так быстро начал за ней гоняться, то он смекнёт, кому слил информацию Биай…

— Это будут проблемы Биая, я так понимаю?

— Разумеется. Он человек Джиёна, и его просто пустят на корм рыбам за обман босса. — Чонгук задумался о чём-то, уставившись в угол. Доктор Цзы перевёл тему:

— Но Тигриный лог не разоблачён — и это главное. Я хоть и не вступил в ваши ряды в силу своей трусости, но мой брат был золотым, и я, отучившись на медицинском, всегда пытался содействовать вам, мне бы очень не хотелось, чтобы дело, за которое погиб мой брат много лет назад, погибло само.

— Мы делаем всё для этого, господин Цзы. Спасибо вам, что остаётесь добрым другом золотых. — Чонгук пожал ему руку и вышел. Его тянуло сомнение, какой-то немой укор. Он присел в обшарпанном коридоре, под кнопкой кварцевания, недалеко от палаты Элии, достал телефон. Нос чесался от вездесущих паров спирта, хлора, содержащегося в моющих средствах, резко-травяных запахов успокоительных и сердечных капель. Палец стал сам копаться в нём, листать, лазить по приложениям. Было там и созданное Химчаном, подключающее анонимную линию звонка, можно было звонить куда угодно — никто бы не вычислил, откуда поступил звонок.

Чонгук включил линию, выключил, включил. Выключил. Открыл список контактов и убедился, что у него остался номер Ку Чжунэ. Он мог бы позвонить тому и попросить передать Биаю, чтобы был осторожен, чтобы не ехал в Сингапур, если его вызовет Джиён. Чонгук мог бы предупредить о том, что Дракон перестраховался и проверил, для кого просил Биай отпустить внучку пророчицы, ведь он должен был свалить всё на Синьцзян и китайцев, а тут, как оказалось, ни одного китайца поблизости не было, да ещё если увидели и опознали Хоупа — а он лицо засвеченное… Золотой убрал мобильный. Биай — не его проблемы, Биай — редкостная сволочь, и если с ним что-то случится — сам виноват, сам выбрал себе шефа и ремесло. Если бы вопрос стоял о жизни Чжунэ — это было бы другое дело, Чонгук почувствовал, что не мог бы остаться в стороне. Он поднялся и осторожно подошёл к двери, за которую хотелось заглянуть. Как там Элия? Но Тэхён вышел сам, появлением заставив друга сделать вид, что тот просто бродил туда-сюда. Ви достал из кармана пачку сигарет, показывая свои намерения пойти на улицу и покурить.