Мед.ведь.ма

Чеснокова Юлия Олеговна

— Его зовут Вон. Он спас меня от одного из преследователей. — Красный огонек задней фары исчез, и я повернулась к духу-хранителю. — Где Гук и Шуга?

— Они отправились на твои поиски, а меня оставили здесь, на всякий случай, если ты вернёшься сама. Я позвоню им, чтобы возвращались! — Ви достал мобильный и, набрав Чонгука, сообщил ему, что я жива и здорова, и мы ждём их там же. Я слушала в пол-уха, предвкушая завтрашний день, и волнение охватывало меня ровно столько же, сколько тревога. Хоть бы Вон сдержал слово! Меня изнутри всё больше переполняли чувства, мне хотелось поделиться с кем-нибудь ими, заявить о них, рассказать в подробностях о том, что в меня влюбился парень! Впервые! И какой парень! Сильный, храбрый, красивый, высокий. Я бросилась на шею Ви и обняла его, вдруг тихо засмеявшись.

— Я так рада, что вы целы! Что вы тоже скрылись от погони! — Ви ошарашено воззрился на меня, сглотнув нервно и поправив красную челку, когда я отпустила его. От выражения лица духа мне стало ещё веселее. Он не имел представления о том, что творилось в моей душе.

— Медведьма, ты чего?

— А что такое? — перебирая косы, я до того их затеребила, что принялась переплетать.

— У тебя глаза горят, как две луны. Как будто тебе в них лимоном накапали.

— Ничего подобного, — покраснели мои снежные щеки.

— Ага, как же. Ты не умеешь скрывать свои эмоции. Что произошло? — нахмурился Ви, пытливо на меня глядя.

— Ты же дух, ты всё знаешь. Угадай!

— Да не могу я больше, я очеловечиваюсь! — Он замер, ожидая ответа. Собравшись для заявления, я, хихикая, как малолетняя дурочка (а не ею ли я и была?), спрятала лицо в ладонях и принялась прыгать вокруг Ви.

— Я влюбилась, Ви, влюбилась! Влюбилась!

— В кого? В типа, которого увидела впервые в жизни?! — закрутился он вокруг оси за мной следом.

— Да, в Вона! — не могла уже я успокоиться, размахивая руками.

— Как так можно? Ты ничего о нем не знаешь! И его не знаешь! Так не влюбляются!

— Ты дух, что ты можешь знать о любви? — откуда-то взяв кокетство, защебетала я, ощущая невидимые крылья, которые поднимали меня над всем бренным миром. В голове больше не было ничего, кроме Вона. Вон, Вон, Вон. Я хотела напевать его имя и повторять всё, что он говорил мне.

— Я, может, и дух, но прекрасно понимаю, что первого встречного любить нельзя. — Однако Ви не стал спорить, что является экспертом в любовных делах. Я остановилась и положила руки ему на плечи, заглянув в глаза.

— Он сказал, что я красивая, представляешь? Много-много раз! И что влюбился с первого взгляда, что тоже меня любит! Представляешь? Бывает же так…

— Нет, не бывает! Что за бред, Медведьма? — одернул он меня, тряхнув за плечи. Улыбка ссыпалась у меня с губ, как пыльца Тинкербелл. Я насупилась, не понимая, почему Ви так злит моё состояние? — Парни никогда не говорят комплименты, когда влюбляются, они их говорят только тогда, когда хотят затащить в постель!

— Вон не такой! — Я убрала ладони с плеч Ви и отошла от него, повернувшись к нему спиной. — Никуда он не собирался меня тащить. Он спас меня, понимаешь? И пригласил на свидание. И сказал, что я красивая.

— И что? Это повод обалдеть от какого-то прохвоста? — Ви обошёл меня, чтобы смотреть в лицо. — Послушай меня, белобрысая, нельзя быть такой растяпой! Я тоже могу тебе сказать, что ты красивая, меня полюбишь?

— Ты это просто так скажешь, а он так действительно считает, — ещё раз отвернулась от него я и пошла к лавочке, которую заметила под скатом крыши. Я впервые за всю жизнь почувствовала себя симпатичной сегодня.

— Я тоже так считаю, — пробормотал вслед Ви, но я отмахнулась от его замечания. Почему ему трудно поверить, что мною кто-то очаровался? Почему ему не нравится, что кто-то завоевал моё сердце? Дух-хранитель превышает свои полномочия. До появления Шуги и Чонгука мы больше не разговаривали.

Ребята нашли пристанище на ночь на каком-то чердаке. Сто раз удостоверившись, что с преследованием на пока окончено, они сбегали в закусочную за солеными пирожками, чаем на вынос в стаканах с крышками и цумянем* из фастфуда. Лечь можно было только на пол, на доски, но они прогрелись под крышей за день, и кроме твердости никаких неудобств не было. Я подложила под голову свою сумку, а ребята сняли куртки, сложив их вместо подушек. Света на чердаке не было, но у них с собой был фонарик на солнечной батарейке. Днем они его заряжали, а ночью могли включать на несколько часов. Ви, по-прежнему, молчал, ничего не сказав золотым о моих заявлениях, а им я сказала без подробностей, что меня подхватил в нужный момент случайный мотоциклист, а потом вернул назад. Вдруг они тоже начнут критиковать меня, если я скажу, что влюбилась? Я не хочу потерять расположение всех друзей, натянутость Ви очень напрягает атмосферу, но я считала, что неправ он, и не собиралась уговаривать его идти на мировую. В конце концов, он ставит под сомнение то, что в меня можно влюбиться! Я сама именно так и считала три года, живя рядом с Мао. Нет, первый год меня это не волновало, я была слишком травмирована смертью бабушки, но потом, когда немножко повзрослела, то захотела гулять, как моя соседка. Не так часто и допоздна, но иногда. Чтобы меня провожали, заходили за мной. А не только пялились женатые мужчины, приезжавшие по делам и останавливавшиеся в нашем общежитии. Один за всё это время пытался сделать что-то, подходящее под слово «приударить», но он сам сказал, что я вызываю у него любопытство и интерес, потому что никогда прежде он не видел таких бесцветных девушек. Бесцветная — вот самый шикарный эпитет за мою молодость, который определял причину оказанного мне внимания. С тех пор я научилась постоянно держаться в тени, желание спрятаться перешло в привычку прятаться инстинктивно, прикрывать себя одеждой, со стоячими воротничками, шарфами, капюшонами. Опускать лицо, чтобы не показывать светло-голубых глаз. Когда я несколько раз попыталась уклонить лицо перед Воном, он настойчиво поднял его и, глядя на меня в упор, повторил:

— Я бы мог любоваться тобой вечно. Ты очень красивая.

И чувство собственной неполноценности куда-то уходило. Может, со мной что-то случилось? Когда получила свою сумку обратно, я даже достала зеркальце, купленное мне Чонгуком возле храма Белой Лошади на сувенирном развале за считанные юани, потому что перед этим я мельком пожаловалась, что неудобно приводить себя в порядок, не видя. Я изучила себя. Нет, всё та же. Но мне не было уже неприятно смотреть на себя, скорее отворачиваясь.

— Не хочу никого пугать на ночь, — произнес Шуга, доев свою порцию лапши и отодвинув картонную коробку с палочками, — но, кажется, приятелям в черных костюмах нужна Элия, а не мы. — Я посмотрела на него, но заметила, что Чонгук уставился на меня, ожидая реакции.

— Я это тоже заметила, — вздохнула я, и Чонгук расслабился. Он боялся, что Сахар причинит мне лишнее беспокойство.

— Знать бы, что именно они от тебя хотят? — перевернулся он на спину. — Дзи-си принципиально хочет истребить род предсказательницы, которая лишила его покоя?

— Или верит, что внучка выдаст ему другое предсказание, — хмыкнул Шуга, закинув левую ногу на колено правой.

— А ты можешь предсказать что-нибудь? — обратился ко мне Чонгук.

— Я… — посмотрев в затылок обиженного Ви, я решила придержать при себе информацию. — Ничего я не могу. Способности, которые были у бабушки — это дар, а не наследственность.

— Так, может чиркануть телеграммку Дзи-си, что новых гадалок нет, расходимся, и всё такое? — оглядел нас всех Шуга. — Мол, что бабуля сказала, то сказала, иного не дано, её предсказание сбудется. Инфа сотка.