Мед
Шрифт:
– Валерий Александрович, так как давно вы расстались?
– Что?
– Как давно не живете вместе?
– Шесть месяцев.
– Но видели жену две недели назад?
– Да.
– Но ее номер телефона не используется шесть месяцев.
– Не знаю.
– И вы ей до этого не звонили?
– Нет.
– Почему?
– Потому что расстались.
– А как тогда вы встретились? Договорились?
– Случайно.
– Как именно случайно?
– Люди как-то встречаются.
– А поточнее?
– Я ждал ее у подъезда.
– Ясно.
Пальцы-присоски запорхали от клавиатуры к лотку принтера, который с мягким шелестом печатал – как будто вышептывал бумагу. Я не хотел смотреть ни на Поддубных, ни на Кочубея. Оглядел кабинет: он был свежеокрашен в персиковый цвет, наличники двери – кристально белые, не захватаны руками жертв («Отпустите-помогите!»). Столы – обычные икеевские, а не металлические «гробы» с прикрученными лоханками пепельниц. В такой обстановке почему-то было еще тревожнее.
– Судя по базе, ее бывший муж умер семь лет назад, – сказал Коломиец.
– Может, это был гражданский муж.
– А как его зовут, этого гражданского мужа, или парня, или ухажера?
– Она называла его Ани.
– Ани? С ударением на И?
– Да.
– Это фамилия или имя?
– Не знаю.
– Давайте тогда напишем: «Бывший гражданский муж – имя уточнить». Так, по списку: психотерапевт, бывший тренер, домработница, бывшая сестра, бывший брат – его вычеркнули, бывший гражданский муж, так… Что-то у нас тут много «бывших» получается?
– Ну да.
– Кто-то еще?
– Двоюродный брат. Я его никогда не видел – живет далеко.
– Где конкретно?
– В Башкирии. Может, в Киргизии… в Туркмении? Да какая разница! Где-то далеко.
– А, понимаю… Московский шовинизм: все, что дальше Садового кольца, – далеко и «какая разница». Все-таки проверьте! – он подхватил из «шепчущего» лотка два листа. – Список ближайших родственников и знакомых. А это протокол опроса.
– Хорошо, что не допроса.
«Хочешь допрос? – Будет тебе допрос!»
– И еще: проверьте машину и вторую квартиру. Судя по базе данных – на Ленинградке. Вы о ней знали?
– Да.
– Ключи от нее есть?
– Да, есть.
– Еще проверьте ценные вещи: пропало что-то или нет.
– Проверю.
– От квартиры, которая здесь, у вас есть ключи? Вы же расстались…
– Временно не жили вме-сте… Да, есть.
Я нащупал в кармане кожаный овал – брелок ручной работы. Я подарил его Юле во время нашей поездки на Сицилию. И получил тогда первое сравнение с бывшим, «гражданским мужем, или парнем, или ухажером»: «Я не девочка! Мне бриллианты дарят!»
В коробке было два брелока – одинаковые божьи коровки, обе алого цвета: одна с черными пятнами, вторая – с белыми.
– Я подпишу пропуск и пока идите.
«Пока идите!» – обрюзгшие Поддубные ухмылялись, а Кочубей по-джокеровски растянул тонкие губы в улыбке: «Ну что, не получилось обмануть следователя? Ха-ха!»
– Спасибо.
– Пока не за что.
– Ваш пропуск, пожалуйста! – сказал очень толстый полицейский в будке на выходе.
И почему так часто бывает, что крупные люди работают в маленьких пространствах? В будках, в кабинках…
– Пропуск? Пропуск, да… Я не могу найти… я не могу… – к горлу подкатило что-то, как будто хочется блевать и кричать одновременно. – У меня жена про-па-ла. Же-на…
– Ну, ничего, разберемся! Следователь разберется… – «будочник» кивнул в сторону кабинета Коломийца. – Жизнь продолжается. Ваш пропуск, пожалуйста… – я увидел его бейдж с символической фамилией Дорогомилов.
Я, наконец, нашел бумажку.
– Проходите, пожалуйста, – Дорогомилов нажал на кнопку, вертушка пикнула и провернулась.
На ступеньках БРОВД, как жители «Золотого» называют ОВД на Бронной, я вдохнул новый воздух. Не режуще-колючий, как час назад, когда шел сюда, а влажно-терпкий – запах ранней московской весны.
Жизнь продолжается.
Последнее время разные люди говорили мне это в разных ситуациях. Первым был водитель, который привез мешки от Юли. Улыбчивый крепкий парень на ржавой «Газели», наверняка утром ест наваристый суп, а на выходных едет на рыбалку с сыном. Выгружая черные мешки-пузыри, он кивал, слушал мои пьяные жалобы, советовал что-то из разряда «Такая хрень, брат», а подытожил тем же – «Жизнь продолжается». Давние знакомые, бывшие коллеги, которых даже уже забываешь поздравлять с днем рождения, но вдруг иногда встречаешь, в один голос повторяли: «Жизнь продолжается».
Иногда мне казалось, что в магазине, если у кассирши не окажется сдачи, она вздохнет и скажет: «Ну, ничего, жизнь продолжается» – и пойдет за разменом. Двое, попавшие в ДТП, грустно слоняющиеся вокруг своих машин, вдруг просветлеют лицами, а над их головами загорятся «буллиты»: жизнь продолжается! И так же будет у бродяги, нашедшего купюру на дороге, у бабушки на лавочке, у плачущего ребенка в песочнице… Жизнь продолжается!
А вообще-то, все они были правы. Ошибались только в сказуемом.
Моя жизнь – не продолжается.
Теперь моя жизнь начинается!
Хотел пойти к Прудам – прогуляться, но вспомнил про «Список Коломийца» и пошел в сторону дома.
Во дворе поискал «Инфинити», но машины, действительно, не было. На обычном месте, где за Юлей был закреплен прямоугольник асфальта шесть на два метра стоимостью в однокомнатную квартиру в спальном районе, остались темные «червяки», как бывает, когда машина стоит всю зиму, снег ложится слой за слоем, а весной тает такими вот «червяками».