Медицинская академия им. Макоши. Спецкурс
Шрифт:
Она долго перечисляла незнакомые имена и с каждым словом князю становилось лучше. До того я не успевала вытирать с его лица холодный пот, а теперь Зареслав спокойно улыбался:
— Потерпи немного. Вот вернусь из твоего мира, сразу честным пирком, да за свадебку. В шелках ходить будешь, на злате-серебре… — князь закашлялся.
— Молчи, сказала, — я снова закрыла его рот ладонью, — успеем наговориться.
— Приходи хоть навестить.
Вот неугомонный! Баба Яга так старается, а он все усилия на нет сводит.
— Молчи!
Князь покорно прикрыл глаза.
Вдалеке уже виднелись стены какого-то городка. Навстречу мчались всадники.
Ковер вильнул и сменил направление. Встречающие тоже.
Догнали они нас быстро. Я испугалась, но никто даже не думал нападать. Кони летели во весь опор, люди поглядывали то на князя, то на меня, то на Ягу. И молчали.
Наконец, ковер осторожно спланировал на землю. Спешившиеся мужчины тут же подхватили его за края, не позволив мне спуститься:
— Князю нужна твоя удача.
Притом что впереди виднелись резные столбы в пару обхватов толщиной, между которыми горели костры, я испугалась: в памяти всплыли страшные легенды про силу неведомую, про капища и человеческие жертвоприношения.
8.3
Ковер уложили у одного из столбов. Вблизи оказалось, что это грубо вырубленный идол. Из серовато-белой древесины проступали резкие черты лица, угадывался рогатый головной убор, а в сложенных на животе ладонях было зажато веретено.
Беловолосый старик в длинной вышитой рубахе подал Яге берестяной туесок и отступил.
Из-под поднятой крышки разлился сладкий цветочный дух, желтый прозрачный мед, что потек в плошку, пах одуряюще, его почувствовал даже князь: перестал метаться, дыхание стало ровным.
Яга крутанулась вокруг себя на одной ноге. Плюнула, дунула… В руках оказалось растрепанное помело, увитое разноцветными лентами. Оседлав его, как коня, Яга крикнула перед тем, как исчезнуть:
— Держи его, Тоня! Не отпускай! Макошь поможет.
Но она не помогла.
Зареслав снова захрипел, на губах появилась кровавая пена, а на лице — холодный пот. Я уговаривала его подождать, потерпеть, звала по имени, ругалась, даже пела, отчего у самой уши в трубочку сворачивались.
Бесполезно.
В какой-то момент он вздрогнул, распахнул глаза, в которых отражалось небо, улыбнулся мне ясно-ясно, как солнышко и…
Князя не стало. Исчезли хрипы. Кровь на губах засыхала, превращаясь в розовый налет. Грудь не вздымалась, и сильное тело вытянулось, лишенное живой гибкости. Ледяная неподвижность медленно вытесняла уже неживое тепло.
И только пальцы все так же крепко сжимали мою руку.
Старик тихо опустился на колени, молча провел ладонью по лицу князя, навсегда закрывая тому очи. А потом осторожно разомкнул пальцы, освобождая меня из захвата.
Я не позволила.
Я не верила.
Я не хотела смиряться.
Князь жив! Просто на мгновение ему стало лучше. Или… Да, надо сделать искусственное дыхание! Массаж сердца. Как там еще в больницах к жизни возвращают?
Но я ничего не могла. Не умела. А подчерпнутые из телепередач клочки знаний просто вылетели из памяти.
И я завыла. Обхватила голову Зареслава руками — и завыла. Как баба. Как зверь, потерявший ребенка.
Сейчас я была готова на что угодно: свадьба — так свадьба. Провести жизнь в тереме, не выходя на улицу? Да запросто! Лишь бы не умирал князь. Потому что это страшно, когда тот, с кем разговаривал, с кем жил в одном доме, с кем делил трудности и ужас вдруг… вот так…
Разум мне вернула оплеуха.
Рядом стояла Баба Яга, потирая красную от удара ладонь.
— Очнулась? Вот и ладно.
Голос словно не ее принадлежал. Стал каким-то сухим, безжизненным, как шелест давно умерших листьев. И взгляд сделался пустым. Он был устремлен в сторону, на покрытое синей простыней тело. Вокруг стояли нагруженные укладками и какими-то приборами врачи. И Кирилл.
— Князь…
Кирилл вскинул голову. В фиолетовой пряли на солнце сверкнули багровые волоски:
— Слишком поздно.
Сейчас он не выглядел таким уверенным. Закушенная губа, бледное лицо. Но спина — по-прежнему же ровная, и плечи расправлены.
— Сама как?
Я не ответила. Слова застряли в горле, грудь сдавливали рыдания, не могущие вырваться наружу. Тело под простыней было немым упреком: не уберегла. Не смогла. Не сумела.
— Он умер из-за меня… — получилось, наконец, сказать хоть что-то.
— Не болтай глупости, — разозлилась Яга. — Ты делала что могла. Не твоя вина, что удачи не хватило.
Отвечать я не стала. Уселась на землю и спрятала лицо в коленях. Пусть что хотят говорят, я-то знаю правду.
Слез не было. В глаза как песком сыпанули, они чесались и оставались сухими. Хотелось исчезнуть, стать маленькой-маленькой, меньше макового зернышка и затеряться в высокой траве. Или превратиться в дым, подняться в небо и развеяться среди облаков.
Все что угодно. Только бы не думать о случившемся. Забыть. Стереть из памяти.
Не получалось. Я смогла только отрешиться от происходящего, но перед глазами стоял улыбающийся Зареслав. Он звал замуж, но мы оба знали, уже тогда знали, что это не взаправду.
— Тоня, — чьи-то пальцы больно обхватили плечо и потрясли. Я подняла голову. Рядом стояла Яга.
— Тебе пора.
Кинув последний взгляд на тело князя, я пошла к ковру самолету. Врачи молчали, и даже Кирилл смотрел иначе, без обычного своего превосходства.