Мединститут
Шрифт:
Булгаков, войдя на кухоньку, моментально ощутил зверский голод. Теперь никакая сила в мире не смогла бы удалить его отсюда. Он и хозяйка сели по углам стола, Маргарита разложила куски рыбы по тарелкам, не спрашивая Антона открыла початую бутылку, налила коньяк в маленькие рюмки. Не чокаясь выпили, начали есть.
–Оперировали?– спросила она. – И как? Надо понимать, удачно? Это что, презент за операцию?– она щёлкнула по бутылке.
Антон кивнул, усиленно жуя. Зубатка была обалденно вкусная, прожаренная умело, до корочки. На минуту он засомневался, сказать ли Маргарите Густавовне и про деньги- может,
–А я на приёме отсидела шесть часов, – объявила женщина. – Хорошо, что вызовов сегодня не было, не пришлось мотаться по этим гнусным рабочим районам. На приёме тоже скукота – одни бабки. Завидую вам – вы хоть оперируете. Если б ты знал, Антон, как я по операционной соскучилась. С каким бы удовольствием я вместо того, чтобы измерять бабушкам АД и назначать им нитроглицерин, провела бы парочку эндотрахеальных наркозов… Участковый терапевт – какая мерзость. Ещё налить? Тебя-то не развезёт?
–Маргарита Густавовна, а почему вы по специальности не устроитесь? У нас в «десятке», я точно знаю, есть вакансии. В анестезиологии нет, но в реанимации есть точно.
–Не берут. Я ходила несколько раз. Виктор Иванович хлопотал…
–А в чём дело-то? Вы же специалист, в Москве в НИИ работали. Нашим ещё сто очков вперёд дадите.
–Ну, скажешь. Я отработала анестезиологом всего-то два года, пока не вышла замуж и сюда не переехала. А не берут меня, – Маргарита проглотила свою порцию не поморщившись, залпом, по-мужски, и сразу закурила сигарету «Космос», – не берут потому, что прописки нет. Без прописки мой потолок – поликлиника, там кадры закрывают на это глаза. Пока закрывают…
–А почему нет прописки-то? Можно сигарету, а то мои скурили…
Сигареты «Феникс» у него ещё оставались, но «Космос» был намного лучше «болгарии» и соответственно стоил 70 копеек против 35.
–Конечно, бери. Вся сложность, Антон, в том что прописка у меня есть, но только в другом городе.
–В Москве?
–Да, в столице нашей Родины, в городе- герое Москве, в котором я родилась и выросла, – со вздохом призналась женщина. – На улице Народного ополчения. Бывал в Москве?
–Давно, в детстве, – поморщился Антон. – Народу много, душно. Кроме метро, ничего не помню. Меня ещё в автоматах защемило, я потом заикался две недели. Родители даже к логопеду меня водили…
Маргарита усмехнулась.
–Ну, хоть лестницу-чудесницу повидал, и то хорошо. На всё остальное смотреть, конечно, не стоит…
–Ещё паровоз помню, на котором гроб Ленина везли, – добавил Антон.– Мороженое там вкусное, «Лакомка» за 28 копеек. Дед мне тогда целых четыре купил, не сразу, а за весь день. Я до того мороженого никогда не ел. А вы любите такое?
Она хмуро кивнула.
–Так вы выпишитесь оттуда – делов-то. А здесь, в общаге разве не пропишут? По- моему, это вообще элементарно.
Маргарита не ответила, курила молча. Лицо её вдруг стало строгим, холодным и чужим. Булгаков не осмелился повторить вопрос. Он общался с нею раза четыре, и всегда находил Ломоносову прекрасной собеседницей. Она была проста в разговоре, легко его понимала и очень любила хирургию. Но едва речь касалась её прежней жизни в Москве и всего, связанного с этим городом, Маргарита моментально
Из комнаты донесся какой-то звук. Хозяйка моментально вскочила и бесшумно кинулась туда. Булгаков слопал ещё кусок, вытер губы салфеткой, не удержался, слопал ещё один. Вернулась Маргарита, открыла холодильник, достала оттуда молочную бутылку с каким-то бурым раствором.
–Пить просит,– озабоченно сказала она. –Кажется, снова давление подскочило, как бы не пришлось вызывать «Скорую». Сейчас дам ему адельфан и боярышник. Нельзя ему алклголь, ну совсем нельзя.
Она ушла, занялась мужем. Через несколько минут снова вернулась. Лицо её стало очень печальным.
–Сам разделся, лёг, уснул, – сообщила она. – Сто шестьдесят на сто десять. Что ж это будет, Антон? Он ведь раньше почти совсем не пил, только в последний год начал. И чем дальше, тем чаще. Что мне делать? Обещаний уже не беру, ему пообещать утром ничего не стоит, а вечером прийти в грязь… Действительно ведь спивается. Сдал за последнее время сильно. А мне ведь 28 только…
– 17-
«На экране кровь и всяческие ужасы. Я в таких местах со страху закрываю глаза. Неужели есть люди, которым это нравится?» Правы зрители, протестующие против такого «искусства». Ведь авторов увлекает изображение кровавых сцен как самоцель»
(Советская пресса, октябрь 1986 года)
Насколько Булгаков знал историю отношений пожилого хирурга и красавицы- анестезиолога, познакомились те лет пять назад в стенах того самого таинственного НИИ, о котором широкая общественность ничего не должна была знать. Виктор Иванович Ломоносов тогда возглавлял большой отдел, имел в подчинении множество врачей, постоянно оперировал- насколько Антон понял, он специализировался на органсохраняющих операциях при огнестрельных и минно-взрывных ранениях, считался высококлассным и редким специалистом, его часто вызывали в другие клиники.
Он ездил в командировки в «горячие точки», в том числе в Анголу и Никарагуа, в группе военных советников, оперировал и там, преподавал молодёжи. Лучшего поприща для талантливого и амбициозного хирурга нельзя было и придумать. Он жил в «центре» в большой квартире, был женат и имел детей. Активной общественной работы не вёл из-за занятости, но членом КПСС являлся и членские взносы выплачивал регулярно.
Маргарита Церех закончила 1-ый Медицинский институт с отличием, с «красным дипломом». Она была активной комсомолкой все годы учёбы, на пятом курсе вступила в партию, посещала СНО по анестезиологии и реанимации, читала доклады, словом, всегда была в авангарде. Весь институт знал и любил «Марго», которую все называли только по имени. Она дважды выезжала в соцстраны- в Болгарию и в ГДР, один раз в составе студенческого интернационального стройотряда, другой раз с докладом на международную студенческую конференцию. Эта утончённая, всегда уверенная в себе девушка была словно создана для того, чтобы представлять свой институт, свою Москву, всю великую страну победившего социализма.