Медвежий вал
Шрифт:
Березин остановился у окна, окинул взором березы, опушенные инеем, провода, седое поле... Расходившийся под дуновением ветерка туман открывал дали, так долго скрытые от глаз. Чем-то знакомым повеяло от заиндевевших рощ, от изб деревеньки, разбросанных на пригорке.
Как он мог забыть: такие же лес, холмы и белые, свечками, дымки над деревенскими домиками он уже видел. Только земля была тогда совершенно белая, и снежный наст хорошо держал лыжников, да небо было бескрайнее, голубое, и кромки сугробов сверкали, чище алмазов... Он бежал, сильно взмахивая палками, и курсанты оставались позади, не в силах вынести сумасшедшей
Он улыбнулся. Воспоминания были приятные, и он не торопился с ними расставаться. Наоборот, подстегивал память, чтобы полнее представить то далекое — близкое, тянулся к нему. Иногда, хоть мысленно, хорошо почувствовать себя молодым, счастливым.
На этих лыжных прогулках он познакомился с учительницей. Что ж, она стала хорошей женой. Вот теперь все помнится: и слова песни, которую она так любила, и шелест листвы в лесу, и белизна облака, и даже место, где они впервые объяснились...
Впрочем, так ли уж молод он был в то время? Начальник одного из сибирских военных училищ, строгий на службе человек, он проходил по училищу требовательный, зоркий, даже придирчивый. Зато в походах и в выходные дни он давал волю своей кипучей энергии, бегал с курсантами наперегонки, прыгал, гонял футбол и волновался из-за каждого забитого гола. Люди старше по возрасту говорили, что, глядя на него, молодеют сами... Много воды утекло с тех пор! Время... Оно притушило все.
Березин вздохнул, прикрыл окошко и прошел к столу:
— Как-то там гвардия, идет ли?
В этот день он многого ждал от гвардии. Надо было, не полагаясь на донесения, на месте проверить, как выполняется его приказ.
— Вызовите машину! — крикнул он и стал одеваться.
...До бывшего переднего края Березин ехал с предельной скоростью, а там пришлось обгонять войска, двинувшиеся со своих мест. Все вокруг выглядело иначе, чем вчера: кусты, деревья, поля, тяжелые батареи, машины, люди приобрели свойственную им окраску, а не маячили в тумане призрачными тенями.
Не доезжая деревни Бояры, машина круто полезла в гору, и вскоре Березин увидел, что находится на одном уровне с верхушками деревьев, а потом еще выше — и взору открылись леса, перелески, далекие деревни у большака. Окраинные дома в Боярах были подожжены во время боя, и еще курились головни...
Возле отбитых у врага громадных дальнобойных орудий с длинными хищными стволами толпились любопытные бойцы. Какой-то шутник написал мелом на орудийном стволе: «Гитлер капут!» и рядом пририсовал перекошеннную морду с усиками и прямым клоком волос на лбу.
Из Бояр был прекрасный обзор во все стороны, и Березин по достоинству оценил важность, какую они представляли для армии в этой операции. Однако задерживаться здесь он не стал, так как в деревне осели штабы гвардейских дивизий, а командиров следовало искать дальше, в частях. На въезде в деревню Королево командующего встретил Безуглов. Здоровый, крепкий человек, он ничем не выказывал усталости, хотя едва ли ложился в эту ночь. Лицо его было озабочено, и только. Березин распахнул дверцу, и Безуглов на ходу вскочил в машину.
— Гони, пока не скажу! — скомандовал он шоферу и обратился к Березину: — Вот, взял с ходу, товарищ командующий, почти без боя, — кивнул он головой
Миновав деревню, они вылезли из машины. Перед ними возвышался крутой холм. На карте это место было отмечено черным крестиком — церковь, хотя следов ее не было и в помине. Место называлось Монастырским холмом. Генералы стали подниматься на его вершину. На площадке уже рыли окопы, и Березин жестом приказал бойцам удалиться. Молчаливый и строгий командир полка Томин остановился рядом с Безугловым.
— Послал разведку на Ранино, а пока закрепляюсь, кормлю людей, — неторопливо докладывал командующему Безуглов.
Вся местность вокруг была как на ладони. Березину даже показалось, что он стоит над рельефной живой картой, сделанной искусными руками: над домиками в Боярах кое-где протянулись струйки дыма, по светлым ленточкам дорог движутся игрушечные машины, самоходные орудия. Извиваясь колючей гусеницей, ползут колонны пехоты... Вокруг Королево — глубокие овраги, заросшие темными ельниками, ольхой, а где повыше — дубом, липами и сосняком. Леса густые, не тронутые войной. К северу горели подожженные гитлеровцами деревня Поддубье и еще какие-то, которые из-за дальности трудно было определить. Темные жгуты дыма гривой поднимались до низко нависших облаков.
— В Ранино большое скопление немцев,— гудел басовито Безуглов. — Что-то затевают!..
Перед фронтом, в двух-трех километрах, за узкой полоской небольших озер, окаймленных ельником, лежали деревни Ранино-первое и Ранино-второе. Между домами передвигались машины, сновали солдаты.
— Прошляпил противник две такие позиции, как Бояры и Королево. Словом, теперь жду контратак, товарищ командующий!
Березин продолжал молча осматривать окрестности. Он устремил взгляд на юг и на юго-запад от холма. По большаку Лиозно — Витебск промчалось несколько машин в сторону города. Немцы! Большак весь еще у противника — от Стасьево, через которое проходит передний край обороны, до Великого Села, до Лучиновки. Позади вклинившихся наступающих войск еще остается большой выступ, занятый гитлеровцами.
«Почему же они там сидят, не отходят? — подумал Березин. — Мы же их вот-вот обойдем. Странно... А впрочем, это легко объяснимо: чувствуют еще себя крепко и не торопятся. Тем более, если там их никто не тревожит...»
— Закрепляйтесь как можно основательней, — обернулся он к Безуглову. — Весь артиллерийский полк, который я передал вам ночью, поставьте на прямую наводку. Свой резервный полк подтяните поближе и тоже прикажите окопаться. Эшелонируйте оборону. Контратаки будут! Вы сейчас — заслон для всей армии. Пока гвардия не развернется — должны стоять!
— Ясно, — ответил Безуглов. — Сам вижу, как дело пошло!
За глухим рокочущим голосом командира дивизии Березин не уловил состояния его души, а ему хотелось знать, как реагирует на обстановку этот внешне резкий, но на самом деле удивительно спокойный человек. Дошла ли до него вся серьезность задачи? И Березин обратился к командиру полка Томину, который, не проронив за все время ни слова, стоял рядом:
— Занимая такую позицию, как этот холм и Королево, нельзя позволить немцам даже зацепиться вблизи. Назад ни шагу, иначе обольетесь кровью, но уже не вернете того, что сдадите. Ни шагу! Понимаете?