Мегрэ в кабаре «Пикрат»
Шрифт:
— Подожди прокурора, а я сейчас вернусь. Да, скоро приедут эксперты.
Так как конверта не нашли, он сунул фотографии в карман пальто, улыбнулся Лоньону, которого коллеги прозвали Растяпой, и повернул к выходу.
В этом доме им предстояло долго работать. Нужно было опросить всех жильцов, а среди них и толстую женщину в бигуди, которая, наверное, интересуется жизнью соседей и, может, видела убийцу, когда он шел наверх либо возвращался обратно.
По дороге Мегрэ зашел в привратницкую, попросил у мадам Буэ разрешения воспользоваться телефоном, который стоял у кровати под фотографией ее мужа в полицейском мундире.
— Люка уже вернулся? — спросил он, дозвонившись до Уголовной полиции.
И он продиктовал данные из паспорта Арлетты дежурному инспектору.
— Свяжись с Муленом. Нужно установить, есть ли родственники, или люди, которые ее знали. Если родные живы, нужно их уведомить. Наверное, захотят забрать тело.
Он шел по тротуару поднимающейся в гору улицы Пигаль, когда услышал шум автомобиля. Это приехал прокурор. Сейчас примчатся эксперты. Мегрэ предпочитал, чтобы два десятка человек топтались в двух маленьких комнатках, откуда еще не убран труп, в его отсутствии.
Налево была пекарня, направо — винный магазин с желтой вывеской. Ночью кабаре «Пикрат» было хорошо заметно из-за своей яркой неоновой вывески. Днем наоборот можно пройти мимо, не догадываясь о существовании этого заведения.
С улицы были видны только дверь, витрина и понуро висящие там фотографии. В такую погоду они производили двусмысленное впечатление.
Минул еще только полдень и Мегрэ удивили открытые двери. В центре зала горела одна лампа, и какая-то женщина подметала между столиками.
— Я могу видеть хозяина? — спросил Мегрэ.
Она, держа в руках щетку, спокойно посмотрела на него и произнесла:
— По какому вы делу?
Я хотел бы с ним поговорить.
— Он спит. А я — его жена.
Ей было лет пятьдесят, а может, и побольше. Полная, но подвижная женщина с красивыми карими глазами на одутловатом лице.
— Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции.
Она не выразила беспокойства.
— Прошу садиться.
Внутри царил полумрак, а красные стены казались черными. Только бутылки в баре, расположенном у самого входа, блестели, отражая дневной свет.
Зал был продолговатый, с низким потолком. Узкая эстрада для оркестра, пианино, аккордеон в чехле, а вокруг площадки для танцев располагались на расстоянии полутора метров друг от друга перегородки, отделяющие нечто вроде лож или отдельных кабинетиков, где посетители могли чувствовать себя в уединении.
— Я должна разбудить Фреда?
Она была в тапочках и сером халате, надетом на поношенное платье, еще не умывалась и не причесывалась.
— Ночью вы тоже здесь бываете?
Она ответила просто:
— Я обслуживаю туалеты и готовлю, когда посетители что-го заказывают.
— Вы живете тут же?
Наверху. Из кухни к нам ведет лестница. Еще у нас есть дом в Бурживале. Мы ездим туда, когда закрываем кабаре.
Внешне женщина выглядела спокойной, хотя наверняка была заинтригована посещением важного полицейского чина. А может, уже привыкла к таким визитам и сейчас терпеливо ждала.
— Как давно вы содержите это заведение?
— Через месяц будет одиннадцать лет.
— И много бывает народу?
— Это зависит от дня недели.
Мегрэ увидел афишку и прочитал: «Finish the night at Picratt’s the hottest spot in Paris». Он помнил немного по-английски и перевел: «Завершите ночь в „Пикрате“, в самом возбуждающем месте Парижа». Слово «возбуждающий» не совсем точно передавало аромат английского текста. Там было точнее: «самое жаркое место в Париже», в буквальном значении этого слова.
Женщина не изменила выражение лица.
— Мсье выпьет чего-нибудь?
Но, сказав это, она сразу поняла, что комиссар откажется.
— Как вы распространяете эти проспекты?
— Даем портье в дорогих отелях, а они подкладывают афишки своим постояльцам, прежде всего американцам.
Поздно ночью, когда иностранцы, уже посетив самые популярные рестораны, не знают, где им убить остаток ночи, Кузнечик крутится вокруг и раздает им эти рекламки, а иногда сует в машины и такси. Понимаете, мы открываем тогда, когда другие уже заканчивают работу.
Мегрэ понял. Здешняя клиентура складывается из людей, которые всю ночь волочились по Монмартру и, если не находили ничего интересного, пытали счастья в «Пикрате».
— Они приходят уже в большом подпитии?
— Конечно.
— Много их было последней ночью?
— Это был понедельник. По понедельникам у нас никогда много не бывает.
— С того места, где вы находитесь, видно, что делается в зале?
Она показала ему в глубине, слева от эстрады, дверь с табличкой: «Туалет». Другая, точно такая же, справа, была без обозначения.
— Я почти всегда там. Мы вообще не подаем горячих блюд. Но иногда гости заказывают луковый суп, ветчину или лангустов. Тогда я на минуту выхожу на кухню.
— Значит, вы почти всегда в зале?
— Чаще всего. Я слежу за моими девочками и в подходящий момент подсовываю клиентам коробку конфет, цветы или какой-нибудь сувенир. Вы знаете, как бывает.
Она даже не пыталась лгать и, наконец, села со вздохом облегчения и вынула одну ногу из тапка. Нога была отекшая и натруженная.
— Что еще вы хотите узнать? Я вас не тороплю, но мне пора будить Фреда. Ему нужно больше времени, чтобы выспаться, чем мне.
— Во сколько вы легли?
— Около пяти. Но иногда ложусь только в семь.