Мегрэ в кабаре «Пикрат»
Шрифт:
Всюду валялись бутылки, и Мегрэ заметил, что все они были из-под дешевого красного вина, какое вливают в себя, заедая колбасой, рабочие на стройках. И колбаса нашлась здесь, но лежала не на тарелке, а на замасленном куске бумаги, а на ковре валялись обглоданные куриные кости. Сам ковер был вытертый и невероятно грязный, как и все остальное. Стул — без одной ножки, из кресла торчала волосяная набивка, а бумажный абажур был темным от пыли и давно утратил свою первоначальную форму.
В спальне, на кровати без постельного белья лежал труп. Его верхнюю часть едва прикрывала старая кофта. Ниже пояса тело было нагое, вздутое и отвратительно белесое.
Мегрэ сразу же увидел маленькие синяки на бедрах и понял, что найдет здесь шприц. И нашел. Два. У одного была сломана игла, он лежал на ободранном ночном столике
Умершей было минимум шестьдесят лет. К трупу не прикасались, так как врач еще не приехал. Но не вызывало сомнений, что женщина умерла уже давно.
Обшивка матраца, на котором юна лежала, была вспорота. И здесь было полно бутылок, остатков еды, а в центре комнаты стоял полный ночной гор шок.
— Она жила одна? — спросил Мегрэ у консьержки
Та кивнула головой, поджав губы.
— Часто принимала гостей?
— Если бы кто-то к ней приходил, она. наверное, привела бы в порядок этот кошмар, нет?
И, как бы чувствуя свою вину, она добавила:
— Я здесь первый раз за последние три года.
— Графиня вас не пускала?
— Это я не могла себя заставить зайти в этот свинарник.
— У нее не было экономки или прислуги?
— Никого. Только подруга, такая же чокнутая, как она, приходила иногда.
— Вы ее знаете?
— Не знаю по фамилии, но часто встречаю в нашем квартале. Она не пала еще, слава богу, так низко. Во всяком случае, когда я ее видела в последний раз.
— Вы знаете, что ваша жилица употребляла наркотики?
— Я знала только, что она ненормальная.
— Вы уже здесь работали, когда она сняла квартиру в этом доме?
— Если бы… Тогда бы этого не было. Я и мой муж служим три года. А она живет уже лет восемь. Я делала, что могла, чтобы ее выселили…
— Она в самом дела графиня?
— Вроде того. По крайней мере, жена графа. Но до замужества точно была никем.
— У нее есть деньги?
— Может быть? Ведь не с голоду она умерла.
— Вы не видели, как к ней кто-то приходил?
— Когда?
— Прошлой ночью или сегодня утром.
— Нет. Ни ее подружки, ни этого молодого человека здесь не было.
— Что это за молодой Человек?
— Такой худенький, вежливый, болезненный. Называл ее тетушкой.
— Его фамилии вы тоже не знаете?
— Меня ее дела не касаются. Все остальные жильцы в этом доме — приличные люди. На втором этаже живет семья, которой почти никогда нет в Париже. На третьем — генерал в отставке. Видите, что это за дом. А она была такая грязнуля, что я затыкала нос, когда проходила мимо ее двери.
— Она никогда не вызывала врача?
— Не скажу точно… Два-три раза в неделю, когда одуревала от этой сивухи или неизвестно от чего. Наверно думала, что вот-вот умрет и тогда звонила. А он ее хорошо знал и не очень торопился.
— Это окружной врач?
— Доктор Блош, живет через три дома.
— Вы уведомили его, когда нашли труп?
— Это не мое дело. Я вызвали полицию.
— Жанвье, позвони доктору Блошу. Пусть срочно придет.
Жанвье долго искал телефонный аппарат и нашел его в третьей небольшой комнатке. Он одиноко стоял на полу среди валявшихся вокруг старых журналов и затрепанных книжек.
— Можно войти в дом так, чтобы вы не заметили?
— Как в каждый дом, — ответила она с кислой миной. — Я делаю свое дело, как все, а может, даже лучше других. Вы не заметите ни пылинки на лестнице.
— А здесь одна лестница?
— Есть вторая, для слуг, но ею никто не пользуется. Во всяком случае, и к ней нужно идти мимо привратницкой.
— Вы всегда на своем месте?
— Я отлучаюсь в магазин. Сторожа тоже иногда едят!
— Когда вы ходите за покупками?
— Пол девятого после прихода почтальона.
— Графиня получала много корреспонденции?
— Только проспекты. Торговцы, увидев ее фамилию в телефонной книге, думали о ней бог знает что и присылали целый ворох своих бумажек.
— Вы знаете Оскара?
— Какою Оскара?
— Какого-нибудь.
— Моего сына зовут Оскар.
— Сколько ему лет?
— Семнадцать? Он в обучении у столяра, на бульваре Барбе.
— Сын живет с вами?
— Конечно!
Жанвье повесил трубку и сообщил:
— Доктор на месте. У него еще два пациента. Закончит прием и придет.
Инспектор Лоньон демонстративно ничего не трогал и делал вид, что его не интересуют показания консьержки.
— Она получала извещения из банка?
— Никогда.
— А из дома выходила часто?
— Бывало, что по десять-двенадцать дней вообще не показывалась. Я даже подумывала, что она умерла, так тихо у нее было. Наверно, гнила в своей грязной постели, в поту и вони. И вдруг одевалась в плащ, шляпку и перчатки и можно было ее вправду принять за даму. Хотя она всегда выглядела полупомешанной.
— И надолго она отлучалась?
— Как когда. То на пять минут, а то на целый день. Возвращалась вся в свертках. Вино доставляли ей ящиками. Обычное красное, которое она заказывала в магазине колониальных товаров на улице Кондорсе.
— Доставщик заходил в квартиру?
— Нет, ставил ящик под дверью. Я ему всякий раз говорила, что ему нужно ходить по черной лестнице. Но там было слишком темно, а он не хотел разбить себе морду, так он выразился.
— Как вы узнали, что она мертва?