Мегрэ в кабаре «Пикрат»
Шрифт:
— Это означает, что графиня хотела вас видеть, когда у нее кончался наркотик и она стремилась получить его за любую цену?
Блош взглянул на коллегу. Лгать не имело смысла. Вид трупа, да и всей квартиры в целом не допускали иной версии..
— Не буду читать господам лекцию. Общеизвестно — завзятый наркоман не может обойтись без наркотика. Не знаю, где она их брала. Не спрашивал ее об этом. Два раза, когда сюда приходил, у нее были настоящие галлюцинации. Это мы называем синдромом отрыва. Тогда я делал ей укол.
— Она не рассказывала о своей жизни, родных?
— Знаю только, что она и вправду была женой графа фон Фарнгейма. По-моему, он был австрийцем, намного старше ее. Когда-то они жили на Лазурном Берегу, в большом собственном доме, о чем графиня часто вспоминала.
— Еще один вопрос, доктор: она оплачивала ваши гонорары чеками?
— Нет. Наличными.
— Конечно, вы ничего не знаете о ее знакомых, круге общения, о поставщиках наркотиков?
— Нет, нет.
Мегрэ воздержался от дальнейших вопросов.
— Спасибо. Вы можете идти.
И сейчас Мегрэ не хотел дожидаться, когда приедет прокурор, а особенно — отвечать на вопросы настырных журналистов, которые не заставит себя долго ждать. Он мечтал как можно быстрее выбраться из этой унылой смердящей квартиры.
Комиссар дал несколько поручений Жанвье и отправился на набережную Орфевр, где ему передали, что судебный врач доктор Поль просил его позвонить.
— Заканчиваю рапорт. Результаты получите завтра утром, — сказал бородач, у пего на очереди сегодня Вечером было очередное вскрытие. — Хотел однако сообщить вам две детали, которые могут иметь значение для следствия. Первое: без всякого сомнения, девушке не было двадцати четырех лет, как значится в паспорте. Состояние ее организма самое большее на двадцать лет.
— Вот как?
— Абсолютно уверен. Второе: она уже рожала. Вот и все. Что касается убийства, то его совершил, видимо, необычайно сильный человек.
— А женщина могла сделать это?
— Не исключено. Но она должна была бы обладать воистину мужской силой.
— Вы уже знаете о новом убийстве? Вас вот-вот вызовут на улицу Виктор-Массе.
Доктор Поль пробурчал что-то о пропавшем обеденном перерыве, и оба положили Трубки.
В дневных выпусках газет были помещены фотографии Арлетты и, как обычно, указаны телефоны, по которым можно было сообщить информацию, интересующую следствие по данному делу. Несколько человек ждали в приемной. Их прислал один их инспекторов. Мегрэ забежал домой перекусить. Жена ни о чем не спрашивала, так как все поняла по его глазам.
Продолжал идти дождь. Вся одежда промокла, и комиссар должен был переодеться.
— Уходишь?
— Вернусь, наверное, только утром.
— Нашли графиню?
Газеты еще не писали об убийстве на улице Виктор-Массе.
— Да. Задушенную.
— Как бы ты не простудился! По радио говорили, что скоро ожидается похолодание, а утром гололед.
По дороге Мегрэ выпил рюмочку аперитива и шел пешком до площади Республики, чтобы подышать воздухом.
Сначала он собирался передать дело Арлетты Лапуэнту, но затем решил, что это слишком жестоко, и подумал, что будет лучше, если им займется Жанвье.
Инспектор Жанвье еще был занят. Он ходил с фотографией Арлетты по Монмартру, от дома к дому, уделяя внимание прежде всего маленьким гостиницам, где часто снимали комнаты на время.
Фред не скрывал, что Арлетта, Как и другие девушки, уходила с кем-то из посетителей после закрытия. Не водила их к себе, как сообщила консьержка с Нотр-Дам-де-Лоретт, но и не могла удаляться далеко от кабаре. Поэтому, если она имела постоянного любовника, вполне возможно, что они встречались в отеле.
Жанвье интересовался и неким Оскаром, о котором не было известно абсолютно ничего, кроме его имени, произнесенном один раз Арлеттой.
Из-за недостатка людей под рукой Мегрэ оставил на улице Виктор-Массе Лоньона. Эксперты, наверное, закончили свою работу, и прокурор, скорее всего, уже уехал, пока Мегрэ обедал.
Когда комиссар вернулся на набережную Орфевр, кабинеты были темны и пусты. В большой комнате инспекторов он застал только Лапуэнта, который занимался бумагами, найденными ящике у графини. Инспектор должен был привести их в порядок.
— Нашел что-нибудь, малыш?
— Еще не закончил. Все находится в страшном беспорядке, трудно разобраться. Сортирую их по датам. Заказал несколько телефонных переговоров. И Ниццу тоже.
Он вытащил из стопки бумаг открытку с видом большого шикарного особняка над Заливом Ангелов. Вилла, окруженная пальмами, была построена в скверном псевдомавританском стиле. Не хватало только минарета. В углу карточки было напечатано: «Оаза».
— Как следует из документов, — сказал Лапуэнт, — она проживала здесь с мужем пятнадцать лет назад.
— Ей не было тогда и тридцати пяти.
— А это фотография того времени: она с графом.
На любительской фотографии супруги стояли перед воротами виллы, женщина держала на поводке двух огромных русских борзых.
Граф фон Фарнгейм был маленьким худеньким элегантным человечком с седой бородкой и моноклем. Его спутница представляла из себя крупную женщину, из тех. на кого оглядываются мужчины на улице.
— Ты знаешь, где они поженились?
— На Капри.
— Сколько лет было графу?
— В год свадьбы ему исполнилось шестьдесят пять. Их семейная жизнь продолжалась неполных три года. Граф купил «Оазу», как только они приехали из Италии.
В бумагах было всего понемногу: пожелтевшие счета,
паспорта с бесчисленными визами, входные билеты в казино Ниццы и Канн. И кроме того, пачка писем, которые Лапуэнт еще не успел просмотреть. У их автора был острый почерк, он предпочитал готический шрифт и подписывался: «Ганс».
— Ты знаешь ее девичью фамилию?
— Мадлен Лаланд. Решилась в Ла Рош-сюр-Йон в Вандее. Одно время была статисткой в «Казино де Пари».
Лапуэнт считал свое теперешнее занятие чуть ли не настоящим наказанием.
— Ничего нового? — спросил он, помолчав.