Мегрэ в кабаре «Пикрат»
Шрифт:
Лапуэнт снова покраснел.
— Нет. Но рассказал о моей сестре, с которой я живу. Арлетта всегда напоминала мне, что пора идти. Я никогда не предлагал ей денег. Все равно она бы их не взяла. Позволяла мне заказывать только бутылку шампанского и выбирала подешевле.
— Тебе кажется, она была влюблена в тебя?
— Когда мы виделись в последний раз, я был в этом убежден.
— Почему? О чем вы разговаривали?
— Всегда о том же самом. О ней и обо мне.
— Она рассказывала, откуда она родом, чем занимаются ее родители?
— Она не скрывала, что у нее фальшивый паспорт, и говорила, что будет ужасно, если кто-нибудь узнает ее настоящую фамилию.
— У нее было образование?
— Не знаю. Она не говорила на эту тему. Не говорила вообще о своей жизни. Вспоминала только о человеке, который влиял на нее и от которого она никогда не освободится. Добавила, что уже слишком поздно. И что я не должен часто приходить, так как это причиняет ей боль. Поэтому мне и показалось, что она если еще не любила, то уже начинала меня любить. Во время нашей последней встречи она все время держала меня за руку.
— Она уже была пьяна?
— Может быть. Наверное, выпила, но отдавала себе отчет в том, что говорит. Я ее всегда видел такой: нетрезвая, подавленная, но… веселая.
— Ты спал с ней?
Лапуэнт посмотрел на комиссара почти с ненавистью:
— Нет!!!
— Но собирался?
— Нет!
— Она тебе не предлагала?
— Никогда.
— Намекала, что она девица?
— Она должна была терпеть притязания мужчин и презирала их. Почему?
— Все потому же.
— То есть?
— За то, что они с ней делали. Первый раз это случилось, когда она была почти девчонкой. Не знаю, при каких обстоятельствах это произошло, но душевную травму она получила. Ее преследовало это воспоминание. Она постоянно говорила о каком-то человеке, которого ужасно боялась.
— Оскара?
— Она не говорила, как его зовут. Вы. наверное, думаете, что дразнила меня и что я наивный мальчишка, правда? Пусть будет так. Но она мертва, а это значит, что повод для страха у нее был.
— Тебя никогда не тянуло к ней в постель?
— В тот вечер, — признался Лапуэнт, — когда я был там с другом. Вы ее видели только перед смертью. Такую, какой она была сегодня утром, — уставшую до безумия. Если бы вы познакомились с ней раньше, вы бы не спрашивали. Ни одна женщина…
— Ни одна женщина…?
— Это трудно объяснить. Все мужчины хотели ее. Когда она выступала…
— Скажи, она спала с Фредом?
— По необходимости, как и с другими.
Мегрэ старался определить, как далеко зашла Арлетта в своих откровениях.
— И где?
— На кухне. Роза об этом знала, но не смела протестовать, так как боялась потерять мужа. Вы ее видели?
Мегрэ кивнул.
— Она сказала, сколько ей лет?
— Мне показалось, лет пятьдесят.
— Ей по меньшей мере семьдесят. Фред на двадцать лет моложе. В свое время она была одной из красивейших женщин Франции, дорогая содержанка. Она Фреда искренне любит, но боится открыто ревновать и предпочитает, чтобы все это происходило у нее на глазах. Она считает, что в этом меньше риска, вы понимаете?
— Понимаю.
— Она боялась Арлетту больше других и неустанно за ней следила. Но благодаря Арлетте публика валила в кабаре. Другие две — это милые девушки, которых полно в ночных кабаках на Монмартре.
— Что случилось последней ночью?
— Ничего. Я сидел там до полтретьего.
— За каким столиком?
— За «шестеркой».
Он говорил, не как завсегдатай, а скорее, как работник «Пикрата».
— Кто-то был в соседней ложе?
— В «четверке» было пусто. В «восьмерку» пришла большая компания. Неплохо развлекались.
— Значит, если кто-то сидел в «четверке», ты бы это заметил?
— Конечно. Я не хотел, чтобы кто-то слышал, о чем мы говорили, и время от времени вставал, чтобы заглянуть за карьер.
— А ты не заметил за каким-нибудь другим столиком седоватого мужчину в годах, коренастого, сильного?
— Нет.
— А не казалось тебе во время вашего разговора, что Арлетта кого-то подслушивает?
— Нет. А кого она подслушивала?
— Хочешь участвовать в следствии?
Лапуэнт удивленно посмотрел на Мегрэ и неожиданно закричал с импульсивной горячностью:
— Вы мне позволяете, несмотря на!..
— Слушай, это важно. Выйдя из кабаре в четыре часа утра, Арлетта отправилась в комиссариат на улице Ла Рошфуко. По словам дежурного бригадира, она была чрезвычайно взволнована и едва держалась на ногах то ли от усталости, то ли от выпитого. Она говорила о двух мужчинах, которые занимали четвертый столик, в то время как она с тобой сидела за шестым. До нее вроде бы донеслась часть их разговора.
— Зачем она это придумала?
— Не знаю. Когда узнаем, то следствие сдвинется с места. И еще одно: эти двое разговаривали о какой-то графине, которую один из них собирался убить. Когда они уходили из кабаре, Арлетта видела сзади мужчину среднего возраста, коренастого, плотного, волосы с проседью. А во время их разговора она узнала, что его зовут Оскар.
— Но ведь тогда и я бы это слышал…
— Я говорил с Фредом и его женой. Они тоже уверены, что четвертый столик не был занят и что никто похожий на Оскара не был этой ночью в «Пикрате». Может, Арлетта что-то узнала, но по каким-то причинам не могла или не хотела сказать, откуда. Ты говоришь, что она была нетрезва, но все-таки решила, что никто не будет проверять, где сидели клиенты в эту ночь. Понимаешь, что я имею в виду?
— Да. Но почему она назвала именно это имя?
— Ее никто ни о чем не спрашивал. Если она это сделала, значит, была какая-то причина. Или цель. И именно эта цель может вывести нас на след. Это еще не все. В комиссариате она говорила очень уверенно. Но у нас, когда немного протрезвела, стала осторожнее. Люка передал мне, что она отрицала все, что говорила раньше и утверждала, что она наплела все это спьяну. Но сейчас-то мы знаем, что эта была не ложь.