Мегрэ в кабаре «Пикрат»
Шрифт:
Как только она села за пианино, погас верхний свет, и острый луч прожектора выхватил из темноты Бетти Брюс. До Мегрэ доносились голоса мужчин из соседней ложи: иностранцы старались выговорить по-французски, а их спутница, смеясь и смущаясь одновременно, поправляла: «Мадам хочет со мной переспать?» Они хохотали и, перебивая друг друга, повторяли: «Мадам хочет…»
Белея в темноте воротничком рубашки, Фред подошел к столику и молча сел напротив комиссара. Бетти, в облегающем трико, с будто приклеенной к лицу улыбкой, выбрасывала ноги вперед, выше головы, а в заключение сделала шпагат.
Глава V
Когда утром жена принесла кофе в постель, первым ощущением проснувшегося Мегрэ была страшная головная боль от недосыпания. Он с усилием разлепил глаза и удивленно посмотрел на хитрое лицо жены — кажется, она приготовила ему приятный сюрприз.
Смотри! — сказала мадам Мегрэ, когда нетвердой рукой он принял у нее дымящуюся чашку.
Она отдернула шторы, и комиссар увидел падающий снег.
— Ты доволен?
Мегрэ, конечно же, был доволен, если бы еще исчез неприятный привкус во рту, ведь минувшей ночью он явно перебрал спиртного. А может, это произошло потому, что официант Дезире все-таки открыл бутылку Шампанского, которая должна была стоять на столике, и Мегрэ в перерывах между коньячными возлияниями машинально отпивал из бокала с игристым напитком богов.
— Неизвестно, долго ли продержится такая погода, но так лучше, чем грязь и дождь.
В сущности, Мегрэ было все равно, какая стоит погода. Ему нравилось любое состояние природы: проливной дождь, ураганный ветер, суровый мороз или тропическая жара. Снег тоже доставлял ему радость, прежде всего потому, что напоминал о детстве. Однако. Мегрэ так и не понял, что красивого нашла в Париже жена, особенно этим утром. Небо было еще более оловянным, чем вчера, а белые пятна снега лишь подчеркивали неприкаянность блестящих черных крыш, унылую серость домой, мутные бельма окон.
Одеваясь и завтракая. Мегрэ был не в состоянии проанализировать факты, собранные минувшей ночью. Спал он мало. Ушел из «Пикрата» когда уже закрывали, около половины пятого. В довершении ко всему, чтобы более полно воссоздать образ Арлетты и понять ее состояние, он заглянул на рюмку в бистро на улице де Дуэ.
Сейчас он не смог бы четко сформулировать в двух словах, что может дать ему информация, полученная вчера. Часто оставаясь в ложе один, комиссар неторопливо курил трубку, изредка окидывал взглядом зал и посетителей, выглядевших ирреально в таком необычном освещении, которые существовали как бы в другом измерении, далеком от повседневной жизни.
Конечно, Мегрэ мог бы уйти из кабаре и раньше. Тем не менее он остался, поддавшись атмосфере «Пикрата». Ему было необычайно интересно наблюдать за клиентами, поведением Фреда, Розы и девушек.
Это был маленький замкнутый мирок, резко отличающийся от привычного ему уклада жизни. Например, Дезире, музыканты, да и остальные пикратовцы ложились спать, когда в домах уже звенели будильники и люди пили свой утренний кофе. Большую часть дня труженики ночи приводили в кроватях. И Арлетта была такая же, ее настоящая жизнь начиналась только в красном свете кабаре, где тон и ритм жизни задавали изрядно подвыпившие клиенты.
Мегрэ смотрел на Бетти, и она, словно чувствуя это, старалась выступить как можно лучше, изредка бросая многозначительный взгляд в его сторону.
В три часа, когда она закончила свой номер и отправилась переодеваться, в зал зашли два клиента, уже под мухой. И Фред резво побежал наверх, чтобы Бетти возвращалась на сцену.
Она выступила еще раз, специально для «почетных гостей», высоко вскидывая ноги рядом с их столиком, а в довершение всего поцеловала одного из клиентов в лысину. Прежде, чем уйти из зала, чтобы сменить костюм, она присела на колени к другому и пригубила шампанского из его бокала.
«Вела ли себя также Арлетта? Наверное, только более естественно» — подумал комиссар.
Новые клиенты плохо знали французский. Бетти несколько раз повторила:
— Пять минут… пять минут… я сейчас вернусь…
Для пущей убедительности она растопырила пять изящных пальчиков и, действительно, вскоре вернулась в своих неизменных голубых блестках. Энергично кивнула Дезире, чтобы он принес вторую бутылку.
Таня в это время занималась одиноким клиентом, который мрачно напивался и, цепко ухватив ее за голое колено, горячо что-то рассказывал, наверняка, о неудавшейся семейной жизни.
Руки голландцев жадно шарили по телу Бетти, они громко смеялись, лица их раскраснелись, словно на морском ветру, появились новые бутылки, пустые же валялись под столиком. Только позднее Мегрэ уловил, что Дезире, видимо, выполняя приказание хозяина, приносил уже не полные бутылки. Таков был непреложный закон этого маленького мирка. И Мегрэ показалось, что Фред, который на секунду повернулся к нему, взглядом признается в этом.
В разгар веселья комиссар отправился в туалетную комнату. У входа на столике лежали гребни, щетки, пудра и помада. Роза вышла из зала вслед за ним.
— Сразу, как только я увидела мсье у нас сегодня, — сказала она, — мне пришло кое-что в голову. Вдруг это вам пригодится, мсье комиссар? Обычно, когда женщины приводят себя в порядок, они бывают более откровенны. Арлетта не была болтлива, как правило, только отвечала на мои вопросы, но об остальном я догадалась, — Роза подала комиссару мыло и чистое полотенце. — Она была из другого мира, не такого, как наш, это уж точно. О своей родне она ничего не говорила, зато часто вспоминала монастырь, где воспитывалась.
— Вы помните какие-то подробности?
— Когда заходила речь о злых и подленьких женщинах, которые с виду кротки, как овечки, но не упускают случая поиздеваться над другими, Арлетта тихо говорила: «Совсем как мать Юнис!»— и в словах ее звучала глубокая печаль. Когда я спрашивала, о ком идет речь, она отвечала, что эту женщину она ненавидит больше всего на свете, ибо та причинила ей много зла. Мать Юнис была настоятельницей монастыря и, видимо, очень не любила Арлетту. Помню еще ее слова: «Я старалась быть хуже всех, лишь бы разозлить ее».