Мекленбургская принцесса
Шрифт:
Для взрослого человека место её заключения было пыткой само по себе, но невысокая и худенькая Шурка разместилась в нем без проблем, хотя и нельзя сказать, чтобы с удобствами. Кое-как присев, она обхватила костлявые коленки руками, и собралась было предаться единственно возможному в такой ситуации занятию, а именно – плачу по своей горькой судьбинушке, как совсем рядом раздался хриплый голос, едва не испугавший её до чёртиков:
– Давненько я такого не слышал!
– Ты кто?! – вздрогнула она и, дернувшись, больно ушибла макушку об крышку ящика.
– Дед Пихто! – отозвался тот же голос. – А ты кто?
– А я бабушка Никто! – огрызнулась она, потирая шишку.
– Молода ты для бабушки, хотя ругаешься как три деда, – не то осуждая, не то хваля, заявил таинственный незнакомец.
Некоторое время они молчали, прислушиваясь к скрипу досок и плеску волн. Но надолго принцессу не хватило, и она снова подала голос:
– А ты где?
– Да тут, в карцере, рядом с канатным ящиком, куда тебя засунули. За что, кстати?
– Слава Богу, – облегченно вздохнула Шурка, – а то уж я подумала, что у меня глюки!
– Ишь ты, глюки у неё, – хмыкнул собеседник.
– Ну, это как бы… – принялась объяснять девочка, сообразившая, что такого слова в русском языке ещё нет.
– Видения, – перебил её голос. – Скажи лучше кто ты такая?
– Да я это… – замялась девочка, не решившая ещё стоит ли открываться перед неизвестно кем.
Тут их снова прервали матросы, притащившие в трюм очередного узника. Открыв крышку ящика, один из них рывком вытащил наружу пленницу, а двое других тут же запихали туда человека, в котором Шурка с изумлением узнала Бопре. Это открытие так её поразило, что она не нашлась что сказать, и лишь ошарашено смотрела, как пираты запихивают своего недавнего сообщника в тесную конуру. Закончив с этим, они поднялись наверх, уведя за собой девочку. На палубе юную принцессу поставили перед шкипером.
– Послушай меня, маленькая чертовка, – прокашлявшись, начал тот. – Господин граф приказал посадить тебя под замок и охранять, но ни словом не обмолвился, что тебя нужно оставить при этом целой и невредимой. Поэтому скажу тебе просто, если ты ещё раз выкинешь такой фортель, как с этим французом, ты пожалеешь, что на свет появилась. Я знаю много способов приводить людей к покорности, и клянусь Всевышним, ни один не придется тебе по нраву! Ты поняла, что я сказал?
– Угу, – угрюмо буркнула девочка.
– Что? Не слышу!
– Да! – чуть громче повторила та.
– Надо говорить, да, господин шкипер! – рявкнул старик.
– Да, господин шкипер! – заорала принцесса так, будто всю жизнь стремилась стать юнгой на пиратском пинасе.
– А я смотрю, из тебя выйдет толк, – ухмыльнулся разбойник, и повернулся к конвоирам. – Эй, вы, хватит бездельничать, отведите её в штурманскую каюту и заприте там.
Не отличавшиеся многословием моряки, подхватив свою пленницу, тут же потащили её к месту нового заключения. Лишь один из них, видимо более авторитетный в глазах старого морского волка, мрачно буркнул своему командиру:
– Там опять вертится этот маркитант на лодке, предлагает свежую зелень и хлеб…
– К чёрту и то, и другое!
– И доброе пиво.
– Я сказал, нет! – вызверился шкипер. – Опять налакаетесь, как в прошлый раз, а нам вечером сниматься с якоря!
После приезда Филарета жить русским студентам стало хоть немного, да полегче! Как видно, молитвы его были угодны Господу, а может помогло заступничество перед государыней, но каша сразу стала наваристей, хлеб мягче, а самое главное, на обед стали давать по большой кружке пива. И то сказать, Росток славится своими пивоварами, так отчего бы магистрату не угостить новых подданных Иоганна Альбрехта ароматным пенным напитком? А если у молодых людей теперь живот от голодухи не сводит, так почему бы им не побродить по городу, людей посмотреть, себя показать, да потешить силушку богатырскую, коли случится такая надобность!
Впрочем, они и без того не сидели взаперти, но если прежде все больше старались заработать на хлеб насущный, то теперь можно было и просто погулять. Только если прочие недоросли старались ходить артельно, чтобы значит, в случае чего, отбиться можно было от местных гулящих людей, то Сергей Родионов обычно гулял один. Дело в том, что была у боярского сына тайна, да такая, что и отцу Пахомию на исповеди не признаешься. Встретил как-то раз боярский сын красну девицу, да и потеряло покой сердце молодецкое! Она в ту пору в кирху шла, а он, стыдно признаться, увязался за ней, да и пошел следом, чуть не обасурманился.
Вот так и ходил, подойти боязно, а не идти – сил нет! Девушка, знамо дело, приметила, что за ней по пятам таскается чудной иноземец, но что ей Евиной дочери! Поначалу сторожилась, потом улыбаться мельком стала, а нынче, когда Сережка впервые осмелился поклониться ей, еще и в ответ кивнула, дескать, здравствуй! И так от этого кивка на сердце у парня хорошо стало, что шел он назад как будто его по голове мешком стукнули, ничего не видит, ничего не слышит, только улыбается, как дурачок, прости Господи!
Так бы и шел, никого вокруг не замечая, да уличный скоморох, чтобы ни дна ему, ни покрышки, едва ли не до смерти перепугал! Это же надо додуматься – огнем в добрых людей плеваться! Когда перед глазами пламя появилось Родионов чуть в соляной столб от неожиданности не превратился, а собравшимся вокруг зевакам, только того и надобно. Смеяться принялись, окаянные, да пальцем показывать. Тьфу на них!
Но нет худа без добра, происшествие это отвлекло молодого человека от мечтательных мыслей и вернуло на грешную землю. А иначе бы он нипочем не заметил ту самую девчонку, которая его на смех в ратуше подняла. Студент, конечно, удивился и даже за бок сам себя ущипнул, потому как на Руси-матушке, царевны по улицам без пригляда не ходят, а ни мамок, ни стражи рядом не наблюдалось. Но это и впрямь была государева дочь с чудным именем – Клара Мария.
Все это так удивило парня, что он глаз не сводил с загадочной девочки, а потому заметил, как во время очередного пускания огня, её схватили какие-то тати, и сунули в носилки, в каких по здешним улицам таскают знатных особ. Все таки улицы в Ростоке узкие, на колымаге не проедешь, да и верхом не всегда удобно, вот и ездит немчура на людях!
– Слово и дело, государево! – заорал было он, но проклятый скоморох снова пыхнул в его сторону огнем и всё вокруг только засмеялись. Вот, дескать, какой этот иноземец – дурачок забавный!