Мекленбургская принцесса
Шрифт:
Латгалка, выполнив приказание, поспешно бросилась вслед за своей хозяйкой, оставив фон Гершова одного. В комнате стало совсем темно, так что было невидно выражение лица Кароля.
Увидев как сквозь мутное стекло большого стрельчатого окна замерцал огонек свечи, Юленшерна с удовлетворением улыбнулся. Выйдя на пристань, он обратил внимание на обилие стражи и понял, что ищут похитителей принцессы. Однако кораблей в порту много и всех не обыскать, во всяком случае – быстро. А ночью его пинас снимется с якоря и осторожно перейдет в одну маленькую бухту рядом с Висмаром. Потом он соберет новую команду, и жизнь потихоньку наладится.
Все же перед тем как отправиться на последнее свидание с Региной Аделаидой, граф зашел в каморку, которую они снимали на пару с Бопре и переоделся. Отчего-то, на сей раз, ему не хотелось предстать перед бывшей невестой в виде оборванца или простого матроса, так что со дна сундука были извлечены чистое бельё, нарядный камзол и добротные сапоги. Жаль только, что в последнее время он слишком уж вжился в роль бродяги и был откровенно грязен. Пришлось натаскать воды, потом нагрев её, долго отмываться в плохоньком оловянном тазу, но оно того стоило и на сей раз это убогое пристанище покинул не отставший от своего корабля матрос, а настоящий господин, при виде которого сами собой начинали кланяться встречные простолюдины, а у продажных женщин на лице появлялись улыбки.
Теперь нужно было только ждать, но у графа было поистине сатанинское терпение… Похоже, Регина Аделаида совсем потеряла голову, что, впрочем, не удивительно, ведь её ждет он! Даже немного досадно, что это было так легко… Но что это?
Тихо скрипнула калитка, но вместо осторожных женских шажков послышалась тяжелая поступь обутых в тяжелые сапоги солдат. Почуявший опасность Карл Юхан хотел было уйти, но, оглянувшись по сторонам, понял что окружен. Все подходы были перекрыты непонятно откуда взявшимися городскими стражниками. Похоже, его ждали.
– Граф Юленшерна! – негромко окликнул его кто-то. – Бросайте оружие и сдавайтесь!
– Проклятье! – выругался он, но затем успокоился и ответил: – Назовите прежде свое имя, чтобы я знал, с кем говорю!
– Вы не в том положении, чтобы ставить условия. Впрочем, извольте, я барон фон Гершов!
– Уже барон? Ну-ну, какие, однако, сановные люди ищут со мной встречи, – прохрипел швед, обнажая шпагу. – Что же, если у вас есть ко мне дело, то я к вашим услугам.
– Нет, граф. Вы бандит и убийца, а потому недостойны поединка. Бросайте оружие, и я арестую вас, после чего предам справедливому суду.
– Какому суду? – осклабился Карл Юхан. – Я шведский аристократ и не подсуден мелким германским князькам, а уж тем более рогатым супругам!
– Напрасно стараетесь, – ни один мускул не дрогнул на лице Кароля. – Мне нет дела до оскорблений нанесенным таким ничтожеством, а что касается юрисдикции, то король Густав Адольф вполне осведомлен о ваших преступлениях. Так что за право отрубить вам голову будут спорить три короны – Мекленбурга, Швеции и России. Впрочем, в Москве вы так легко не отделаетесь. Там с вас сдерут кожу с живого или, как минимум – четвертуют.
– Трусишь, померанская собака?
– Довольно, – фон Гершову-старшему явно наскучил этот
Солдаты дружно двинулись на попавшего в западню пирата со всех сторон. Тот, впрочем, не стал дожидаться нападения, а, бросившись вперед, попытался достать своей шпагой ненавистного ему барона. Но Кароль был наготове и легко отбил эту атаку. Стальные клинки несколько раз скрестились, высекая искры, но на помощь командиру бросились, размахивая палашами, его подчиненные и граф был вынужден отступить. Тем не менее, не желая сдаваться, он несколько раз то бросался на окружавших его врагов, то отскакивал назад и прижимался к стене, не давая себя окружить. Один раз даже кончик его валлоны распорол бок одному из солдат и тот жалобно закричал, почувствовав, как вместе с кровью тело покидает жизнь. Первым это надоело Раубе.
– Брось шпагу! – велел шведу капрал, направив на него пистолет.
– Чёрта с два! – огрызнулся Юленшерна и, переведя глаза на Кароля, презрительно бросил: – Передавайте поклон вашей супруге!
– Замолчи, негодяй! – скрипнул зубами тот, выходя вперед.
– А то что? – захохотал швед, понявший, что ему, наконец, удалось вывести противника из себя. – Или ты – рогоносец, вспомнил, что являешься мужчиной?
– Не слушайте его, Ваша Милость, – крикнул Раубе. – Он ведь женат на ведьме, так что ему ничего не стоит отвести доброму христианину глаза с дьявольской помощью!
– Ах ты, мерзавец! – Вскипел Карл Юхан, которому не доставило удовольствия то давнее воспоминание. – Да я тебя…
– Не мешай, Михель, – одернул капрала фон Гершов, и встал перед противником. – Я к вашим услугам, граф!
– Что же, – осклабился Юленшерна, – всё не так плохо! Сейчас я вырежу сердце тебе, потом этому болтливому салдафону, а затем…
Что будет затем, он не договорил, потому что фон Гершов бросился в атаку на своего противника. Шпаги заклятых врагов начали свой танец. Они оба до того ненавидели друг друга, что казалось лишь смерть одного из них сможет утихомирить эту ярость. Выпад следовал за выпадом, удар за ударом и казалось, что обоим не дано пережить эту ночь, настолько ожесточенно они сражались, но вдруг раздался какой-то жалобный звон. Это покатилась по брусчатой мостовой оружие пирата, а сам он, зажав правую кисть здоровой рукой, отступил с недоумением глядя на Кароля.
Померанец же, обезоружив шведа, снова велел солдатам:
– Взять его!
Неожиданно тот вытащил из-за пазухи пистолет и с громким в наступившей тишине щелчком взвел курок.
– Вы всё равно никогда не узнаете, где ваша принцесса! – прорычал он, затравлено озираясь.
– Во дворце! – спокойно ответил ему фон Гершов. – Три часа назад, я взял на абордаж ваш корабль и освободил Её Светлость. Все ваши ставки биты, так что ничего кроме суда вас теперь не ожидает. И вместе с головой, вы лишитесь ещё и доброго имени.
– Вам не удастся снова отправить меня в темницу! – прорычал Юленшерна, затравленно озираясь и, неожиданно уперев ствол себе в подбородок, крикнул: – Будьте вы прокляты вместе со Странником!
Грохнул выстрел, и мягкая свинцовая пуля, пройдя сквозь голову графа, превратила его лицо в кашу. Самоубийца, продолжая сжимать оружие, медленно повалился на мостовую и затих. Это происшествие так потрясло всех присутствующих, что они застыли как громом пораженные и некоторое время молчали не зная что сказать.