Мексиканка
Шрифт:
Дара перешагнул стопку книг, нагнулся, стараясь не опрокинуть статую женщины в накидке и поднял стоявшую у стеллажа раму и показал Салли. Салли подняла бровь. В раме была не картина, а белый лист, на котором элегантным шрифтом с засечками было написано:
«Можешь попытаться украсть гранат. Но только на льдине появится женщина – пускай тигров из рыбы. Из пасти первого, как помнишь, вылетит винтовка. Ею женщину и атакуй. Только не забудь опять про слона!»
Салли взяла раму в руки и дважды, хмурясь, перечитала текст. Перевернула раму, чтобы убедиться, что с обратной стороны ничего нет и перечитала ещё раз.
– Типичный Мёрфи, – сказала она. – Иногда я устаю от его загадок, если честно. Даже не могу сказать «уставала», потому что Мёрфи исчез, а загадки остались.
Салли села на один из пуфов и вытянула ноги, разглядывая носки туфель.
– Дай угадаю, – сказала она. – Он показал тебе этот текст, картину Дали ты узнал, но вопросов от этого у тебя появилось больше, чем ответов. Ты и спросил, что это всё значит.
– Ага, – сказал Дара, опускаясь на пуф рядом с Салли. – Главный вопрос: почему пересказ во втором лице?
– И ты ожидаешь, что сейчас Мёрфи прочтёт тебе целую лекцию, но вместо этого…
Что-то щёлкнуло и в комнате погас свет. Дара услышал, как у Салли перехватило дыхание. Наощупь он вынул из её рук картину и сжал её ладонь в своей. Скрипнула дверь и в комнату кто-то зашёл.
Дара выпустил руку девушки, встал, сделал шаг вправо, чтобы оказаться между Салли и визитёром. Визитёр сделал несколько быстрых шагов по комнате, но не в их сторону. Что-то зашуршало. Глаза Дары немного привыкли к темноте и в свете уличных фонарей, который пробивался сквозь стопки книг, которые загромождали подоконник, он увидел, как по комнате задвигалось что-то большое и тёмное, будто вошедший снял пальто и готовился набросить его на Дару.
– Кто здесь?! – спросил Дара не своим голосом.
Вошедший вместо ответа прошуршал ещё раз, открыл дверь и быстро вышел из библиотеки в гостиную.
– Кто здесь?! – крикнул Дара вслед и было двинулся вслед за фигурой, но Салли поймала его за руку.
– Ты чего? – прошептал Дара.
– Постой. Я думаю, это для нас.
– Что для нас?
– Не знаю, что. Какое-то представление от Мёрфи.
– Думаешь? Почему? Кто это вообще может быть?
– Тот, кто вытирает пыль. Заметил, что в комнате пыли нет?
– Но…
– Садись в кресло. Догнать и ударить всегда успеешь.
Дара послушался и опустился на краешек кресла, готовясь вскочить в любой момент.
Дверь снова открылась и в комнату вплыло несколько огоньков, за ними высокая фигура. Фигура повернулась в их сторону и Дара, прищурившись, разглядел робота, который держал в руках тяжёлый подсвечник на шесть свечей.
– Реджи! – сказала Салли.
Дара выдохнул и осел. Это был робот-камердинер Мёрфи, который почти не появлялся на первом этаже дома. Мёрфи прозвал его в честь Дживса из романов Вудхауса и пару раз разыгрывал с подачи робота смешные диалоги, уморительно имитируя выговор британской аристократии.
– Реджи, привет! – сказала Салли.
Робот аккуратно поставил подсвечник на комод и скрылся за дверью.
– Ну и что всё это значит? – спросил Дара в пространство.
– Наверное, Мёрфи оставил нам сообщение.
– Какое?
– Не знаю. Реджинальд не ответил. Значит… значит, словами сообщение передать нельзя.
– Поч… А хотя… – Даре было понятно, почему: простыми человеческими словами Мёрфи объяснялся редко.
Он зажмурился, чтобы глаза быстрее привыкли к полумраку и снова огляделся: в комнате явно что-то изменилось, но библиотека была набита под завязку всякой всячиной и Дара, как ни силился, не мог понять, что именно не так. И только когда Реджинальд появился с ещё одним подсвечником, он понял, что робот снял тёмные покрывала с трёх мольбертов.
Под покрывалами оказались картины Рембрандта неизменно висевшие в гостиной напротив дивана. Робот внёс ещё один подсвечник, клацнул зажигалкой и стал зажигать свечи прямо в комнате. Наконец в комнате стало достаточно светло, чтобы Дара и Салли увидели, что нарисовано на картинах – но по-другом. В гостиной картины были хорошо подсвечены специальными лампами и ребята знали каждый квадратный сантиметр репродукций. Но сейчас с картинами происходила странная алхимия.
Жёлтое стало золотистым. Красное стало багровым. В цветах появилась теплота и движение неровно горящего пламени свечей, отчего лица из правдоподобных превратились в живые. Движение языков пламени заставило дрожать и воздух в нарисованном пространстве. Тени на репродукциях слились с темнотой комнаты, а персонажи выступили вперёд.
– Рембрандта нужно смотреть при свечах, – сказала Салли.
Реджинальд повернулся на её голос и церемонно кивнул.
Они сидели, не говоря ни слова, ещё очень долго, может быть полчаса, может час, пока планшет Салли не пиликнул. Они пошли домой и по дороге Дара наконец заговорил.
– При свечах. Конечно. Совсем не удивительно, если задуматься. Но я, конечно, никогда не задумался о том, что Рембрандт жил при свечах. При факелах, при кострах, при каминах. Ни он сам, ни его мольберт, ни модели, ни Саския, ни Даная, ни Матфей и его ангел никогда не знали ровного, предсказуемого, уверенного электрического света. Только живой непостоянный свет солнца, только дрожащий, горячий, пахнущий дымом свет огня.
Салли улыбнулась: Дара, видимо, не сидел без дела и подбирал слова. Когда Салли читала его тексты, в её голове звучал его голос, но в первый раз она услышала, как он говорит словно по писаному, с напором и волнением, которые никогда себе не позволял, кроме как на бумаге.
– Одно непонятно, – сказал Дара, возвращаясь к своему обычному сдержанному тону. – Где, чёрт возьми, Мёрфи? И почему он получил это роботу?
– Может, он вернётся? – сказала Салли. – Тогда и узнаем.
Салли задела туфлей камешек и он отлетел в кусты. Дара рассеяно проследил за ним.
– Не знаю, не знаю… – сказал он. – Помнишь, Мёрфи говорил, что отсекает от жизни, как от мрамора, всё лишнее?
– И отсёк от жизни… себя? Ну нет. Абсурд даже по меркам Мёрфи. Но… может, отсёк себя от нашей жизни. Знаешь, что я хотела сказать, когда в комнате зашумело? Он ведь не держал роботов как питомцев. Он как бы… поручал им какую-то часть себя. Троллю – чувство юмора. Реджинальду – наглость, чтобы торговаться с дилерами запчастей. Ангелочкам – смелость разглядывать прохожих. Поэтому он смог оставить робота дома. Кошку бы никогда не бросил. А оставить другим часть себ…