Мексиканские негодяи
Шрифт:
– А кто это?
– Это какой-то человек, который спал, а ему на голову периодически падала какая-то таблица со стены. И он что-то придумал.
– Что придумал – передвинуть кровать или перевесить таблицу?
– Не помню.
– Или как не платить за квартиру?
– Неважно. Спи, сейчас что-нибудь придумаем.
117.
– Антонио!
– Да, Мария.
– А давай поедем на экстремальный отдых. Будем сплавляться
– Знаешь что, Мария, экстремальнее, чем наша последняя поездка к твоей маме ничего не может быть. Ты поссорилась с ней в первую же минуту, и вы два часа ругались, пока я не решил вмешаться.
– Вот тут-то все и началось. Просто ты не должен был сразу пытаться убить маму топором.
– Сразу! Сначала я пытался ее задушить, но она спустила на меня доберманов, и мне пришлось их загрызть. Потом появились твои родственники и привязали меня к кровати, и я потратил минимум полчаса на то, чтобы перетереть веревку щетиной. И даже после этого я не сразу побежал за топором, а сначала побросал всех родственников в колодец.
– Да, хорошо, что мама успела выпрыгнуть из окна. Сломала два ребра и ногу, но все равно сумела уползти в курятник и затеряться там среди кур. А вот зачем ты выпрыгнул в окно…
– Я гнался за ней.
– Но это же было через четыре часа.
– Да? А вот этого я не помню. Видимо, в эти четыре часа я занимался чем-то очень важным. Ты не помнишь, чем?
– Ты пил текилу, матерился и ломал руками стаканы.
– Ну, вот.
– А потом ты пытался сдаться властям, кричал, что хочешь быть узником совести и согласен, чтобы тебя обменяли на ящик текилы.
– Знаешь, Мария, а я сейчас неожиданно понял, что мы таки хорошо отдохнули – есть что вспомнить. Может, опять поедем к твоей маме?
– Давай лучше к твоей. С ней интереснее – она моложе и быстрее бегает.
118.
– Антонио!
– Да, Мария.
– Я хочу поговорить с тобой без свидетелей.
– Хорошо, Мария, сейчас я выйду, и ты сможешь начать говорить.
– Но я же хочу поговорить с тобой.
– Тогда я стану свидетелем этого разговора. Определись, Мария, чего ты хочешь.
– Я хочу поговорить с тобой…
– Так…
– Но чтобы этого никто не слышал…
– Ага. Это бред, Мария. Как минимум я это услышу. Не говоря уже о тебе.
– А что же делать, Антонио?
– Давай заткнем себе уши, и никто ничего не услышит.
– А зачем тогда вообще что-то говорить?
– Ну, или так – я выйду, ты поговоришь со мной, а потом все мне расскажешь – как прошел разговор и о чем он был.
– Прекрасно, Антонио, иди… Ой, подожди… Я забыла, что я хотела тебе сказать.
– Мария!
– Вспомнила! Я хотела сказать, что я хочу с тобой поговорить.
– Так, Мария, я все придумал. Закрой глаза и никуда отсюда не уходи. Где-то тут была моя любимая чугунная сковородка.
119.
– Антонио!
– Да, Мария.
– Давай играть в «съедобное – несъедобное».
– Вот еще! Мы уже играли в это на прошлой неделе, когда я съел курицу, которую ты приготовила, а потом три часа жалел об этом в туалете. Так вот она была съедобная или нет?
– Я же тебе уже говорила, что я просто размораживала ее в микроволновке, а ты схватил и съел. И вообще, я про другое. Я буду называть слова, а ты будешь говорить, съедобное это, или нет.
– Мария, ты дура. Слово не может быть съедобным. Разве что в качестве духовной пищи. Но тогда оно должно быть очень духовным… например «святоапостольский».
– Что это, Антонио?
– Это что-то очень духовное… хотя и абсолютно непонятное.
– Подожди, Антонио, не надо так сложно. Вот, смотри – яблоко! Говори, съедобное или несъедобное.
– Несъедобное.
– Ну, Антонио, ты же сразу проиграл!
– Ничего подобного! Мы же с тобой вместе рвали яблоки в саду этого негодяя Касильяса, вспомни, какие они были – жесткие, кислые и червивые. И что, они после этого съедобные?
– Ну, хорошо. Тогда… чашка!
– Съедобное.
– А вот теперь ты точно проиграл.
– Нет, я не проиграл. Смотри. (Грызет).
– Н-да, ты меня убедил. Тогда… телефон… ой, нет, не надо… телевизор… тем более, не надо… А, вот – хомячок! Ну, наш хомячок Густаво.
– Зря ты это сказала, Мария. Бедный Густаво, я так его любил. (Грызет). О, оказывается, я его и так люблю.
– Господи, Антонио, наш хомячок!… С другой стороны, теперь его можно не кормить.
– Да, а весь корм съем я!!! (Грызет).
– Антонио, что с тобой?!
– У меня серьезно разыгрался аппетит. Пойду в комнату к нашему сыну, у этого негодяя были канарейки…
120.
– Антонио! Антонио!
– А! Что случилось, Мария?
– Антонио, мне срочно нужно это знать – сколько в одном часе километров?
– Ну, это же даже дети знают – шестьдесят… Что? Мария, ты что, дура? Откуда в часе километры?
– Как же, помнишь, тебя оштрафовали за то, что ты ехал со скоростью 120 км в час. Значит в часе в этот момент было 120 километров.
– Да, ты права, Мария. С другой стороны, от нашего дома до дачи 70 километров, а мы по пробкам доезжаем до нее за час. Значит, в часе бывает еще 70 километров. Н-да… но одно я знаю твердо: в миле полтора километра.