Менты и люди
Шрифт:
Как приехал в ресторан, водочки жахнул, бокалов шесть шампанского засадил. Побродил, с людьми пообщался. Депутаты, артисты, бизнесмены, до хера известных людей к Пафнутию пришло. А потом ко мне журналюга знакомый прицепился. Саньком зовут или Серёгой. Из «МК», кажется.
— Расскажи, Димон, про Ингушетию что-нибудь интересное! Боевики там, спецоперации…
— Какие спецоперации? Я же следак, мы дела уголовные раскручивали.
— Тогда про дело какое-нибудь расскажи!
Посмотрел я на харю его довольную, такое зло меня разобрало, аж вспоминать не хочется. За шкирняк схватил, и — орать:
— Сука, крыса тыловая! На дармовщинку потянуло? Я там из окопов не вылазил, а ты хочешь, в Москве сидючи, статейку накропать?
Убил бы, ей богу, убил, но спас его Пафнутий. Примирил, заставил на брундершафт выпить. А потом — ещё. И ещё.
…Сижу теперь, вот, «Перье» отпиваюсь. Через 20 минут — совещание. Крайне, крайне неприятная процедура. Особенно когда с похмелья. А что делать? Нужно привыкать. Треть, а то и половина жизни у руководителя проходит в совещаниях.
23.11.2011
Генерал всегда выступает великолепно. Что не выступление — симфония. Голос. Интонация. Взгляд, скользящий по бумажке как бы невзначай. Прирождённый оратор эпохи нулевых. Путин, Медведев, все уважаемые люди, держатся на трибуне именно так. Единостилие!
— Дмитрий Алексеевич Кабаков, — доносился из динамиков актового зала приятный баритон Генерала, — является сотрудником центрального аппарата с августа 2009-го года. С самого первого дня работа стала его вторым домом. Никогда я не видел Дмитрия Алексеевича, убегающего с работы в 18.00. Свет в его кабинете гас не раньше часа ночи. Не считаясь с личным временем, он полностью отдавался расследованию уголовных дел. Это — его жизнь, его борьба.
Хорошо сказано, — подумалось мне, — близко к действительности.
— …В чётком соответствии с требованиями законодательства, — продолжал мой Генерал (да что там — Генерал, в этот момент он был для меня Богом!), — Дмитрий Алексеевич бесстрашно привлекал к уголовной ответственности коррупционеров и представителей организованной преступности. А ведь не мне вам объяснять, коллеги, что такое организованная преступность! И какие у неё способы расправы! М-да… На днях, Дмитрий Алексеевич вернулся из командировки по Северному Кавказу, где выполнял там особо важное задание. Работая в условиях, приближенных к боевым, он продемонстрировал профессионализм, высокую жертвенность, храбрость…
Мой Бог выдержал лёгкую паузу и отпил из стакана.
— …Таким образом, — подытожил он, — учитывая солидный служебный стаж и приобретённый опыт, — стакан возвращен на край трибуны, — предлагаю назначить Кулакова Дмитрия Алексеевича. — Генерал взглянул в зал, — на должность начальника следственного отдела… ВО-ВЭ-ДЭ, — я поймал его взгляд, полный любви, — Шатойского района… Чеченской Республики…
Что?!
Зал разразился аплодисментами. Коллеги хлопали в ладоши, улыбались. Двое или трое сидели с красными лицами, еле сдерживая хохот. Кто-то крикнул «ура».
Нахмурив брови, Генерал поблагодарил всех за внимание.
— По рабочим местам, коллеги, — сказал Генерал.
В глазах моих потемнело. Я не мог поверить в услышанное. Папа, скважины, регулярная помощь, офицерская честь. Быть может, это похмелье?
Я зажмурился. Передо мной возникли старики в назранском дворе. Они, как и тогда, сидели за столом, что-то грызли, бросали на меня заинтересованные взгляды.
— Товар, хороший товар…
Подбородок непроизвольно дрогнул. Глаза мои стали влажными.
…Сколько так просидел — не помню. Разомкнув веки, обнаружил, что в зале никого. Лишь я, да гарант Конституции. Бодрым и уверенным кажется на портрете гарант, глядит в сторону. И, к сожалению, не в мою.
Ударом колокола напомнил о себе мобильник. Пришло сообщение от жены.
«Тебя уже можно поздравить?» — спрашивала жена.
Почему же так подло, Господи? — подумал я. — Почему же так?
За глаза
Минувшим вечером майор не пил и чувствовал себя отлично. Утренняя пробежка — ясная голова. Отсутствие тумана в полушариях — гарантия молниеносного принятия правильных решений.
Он стоял на крыльце отдела, смоля «Кэмэл». Сигарета перекочевывала из одного угла рта в другой. Струи дыма, ускоряемые мощными выдохами, разбивались о козырек здания с непривычной ещё народному взору вывеской — ПОЛИЦИЯ.
Майор наблюдал толпу цыган.
Старые и малые, человек семьдесят, не меньше, они шарахались по газону, размахивали руками, гомонили. Страшная нужда привела их сюда — нужда вызволения соплеменниц. Три цыганки умыкнули кошелёк у обычной тётки, когда та прогуливалась меж рыбных рядов. Ей повезло, этой тётке. Стоило обнаружить пропажу и завопить: «Обокрали!», как цыганкам преградил дорогу патруль.
Майор был рад такому улову. Он прекрасно знал, что с ним делать. Пусть кошелёк сброшен, пусть цыганки в отказе, но вот он — табор родимый, первым дал слабину. Притащились явно не для посмотреть. Решать вопрос притащились. Как минимум полтинничек снимет с них сегодня майор. А может, и сотенную.
От толпы отделились двое. Пузатые, рубахи на выпуск, спортивные брюки, усы, свисающие едва не до ключиц, золото на пальцах. Сашка и Яшка. Два брата. Два уважаемых рома, без пяти минут бароны, — майор узнал их сразу. Сашку в прошлом году он пытался забросить на нары за торговлю героином (не вышло, вину на себя взяла мамаша), Яшку хотел посадить за мошенничество, — результат тот же (судимость обрела дочь).
Они пробубнили что-то на своём.
Сашка в приветствии снял бейсболку, Яшка приподнял замызганную соломенную шляпу. Поклонились. Нагрудные карманы рубах оттопырились под грузом беспорядочно напиханных купюр.
— Мы готовы к разговору, командир.
— Соточка, — отчеканил майор.
Цыгане тяжело вздохнули и стали неспешно подниматься по ступенькам. Сашка вошёл в отдел первым. При соприкосновении с полом, шлёпанцы его несколько раз издали протяжный чавкающий звук. Яшка брёл бесшумно, — был бос.