Менуэт Святого Витта
Шрифт:
– Ты лучше о себе думай, а не о Питере, – сказал он Ронде. – Он-то о тебе думать не станет.
Почувствовав неладное, он обернулся. Так и есть: Маркус маячил за спиной. Как ни резко обернулся Стефан, мальчишка успел принять самый невинный вид. Шустрый мальчишка. Щенок, сорок восемь лет всего, а туда же… Кинулся бы под ноги, а эти двое насели бы сверху и тогда, пожалуй, добрались бы до бластера. Когда-нибудь и доберутся – эти или другие. Кто-то из них облил кислотой лозунг. Вот что самое смешное: стоит начальству уйти, как Маркус, сопя и шмыгая от досады, начнет выговаривать Ронде за то, что та не вовремя и не туда скосила глаза… Они поймут, что Стефан обо всем догадался. И они начнут ссориться. Глупые, они думают, что их губит несогласованность действий. Чушь! Она их спасает, только никто из них не может этого понять. Кроме Маргарет, но ведь она не с ними.
Пусть ссорятся. Что-то давненько не было ссор. Давно не приходится выслушивать жалобы на то, что Дэйв опять дерется, и кляузы друг на друга, бесконечные наслоения кляуз, целые геологические пласты, и не обращать на них внимания… либо, наоборот, обращать, в зависимости от обстоятельств. Юлить, вертеться ужом, одновременно демонстрируя твердость, и гнуть, гнуть мнение большинства в свою пользу. В сущности, в пользу того же большинства. И почему-то думать, что дрязгам и склокам не будет конца, проклинать свою участь, не догадываясь, что это-то и есть настоящая жизнь.
Теперь они объединились. Не все, но многие. А он еще радовался, что драки на борту стали редкостью! Они объединились против него, своего капитана. Он проморгал тот момент, что было непростительно. Теперь уже поздно что-либо исправлять, любое решительное действие пойдет во вред, нужно ждать, когда вскроется этот нарыв, и тогда…
Тогда – посмотрим.
– Не на дядю работаете, – буркнул он. – Отсюда до огорода – ваша сегодняшняя норма. Если не управитесь, будете ворочать вместо праздника. Качество проверю сам. Ясно?
Идя к трапу корабля, он чувствовал на себе ненавидящие взгляды. Пусть, пусть… Ему захотелось прибавить шагу. Нет, нельзя. Им ничего со мною не сделать. Никогда. Пусть все останется так, как есть, как было, ведь на самом деле было не так уж плохо, а значит, пусть это продолжается как можно дольше…
9
Сидя на корточках перед грубой станиной пружинного стреломета, закрыв ладонями лицо, Инга плакала совсем так, как плачет девятилетняя девочка, не получившая ко дню рождения обещанного подарка. Появись сейчас из леса цалькат, она опоздала бы поднять тревогу. Ее никто не видел – у кого найдутся время и желание подняться на верхнюю площадку донжона? Разве что явится Стефан… похлопать по плечу, поздравить от имени тех, кого он, как ему кажется, ведет и направляет.
Она его упустила! Помешал проклятый червь, достаточно крупный и подвижный, чтобы испугаться за Людвига. Она выстрелила в червя. И лишь когда со звонким щелчком новая стрела, выскочив из магазина, легла на ложе стреломета, Инга поняла, что теперь поздно. Червя надо было бить второй стрелой. А первой… Она сказала бы потом, что не учла поправку на ветер. Или что дрогнула рука. Ей, конечно, не поверили бы, она знала, что не умеет врать. Но сделали бы вид, что верят, а разве не это главное? Э, что теперь думать! Стефан ушел, и надо было начинать все сначала: убедить себя, настроиться, решиться… Невозможно больше терпеть. На дистанции в двести шагов она бы не промахнулась, а Стефан все-таки ушел и еще непременно захочет выразить благодарность и похлопать по плечу…
Пошмыгав, она вытерла слезы. Прошлась по периметру площадки – пусть снизу видят, что часовой не спит. Можно сказать, что глаза заслезились от ветра – наверху всегда ветер, не то что у земли. Стефан, конечно, все поймет, потому что она не умеет врать…
Долго-долго, до нестерпимой рези в глазах она смотрела на спокойное, в искрах слепящих бликов озеро. Она шептала, не вникая в смысл слов молитвы. Питер должен вернуться. Он не может пропасть – это было бы больше чем несправедливость. Это было бы предательством. Во что бы то ни стало он должен вернуться.
ИНТЕРМЕЦЦО
Дрынннь!..
– Опять ты?
(А кто еще станет звонить в третьем часу ночи?)
– Опять я.
Давить тяжелые вздохи я уже давно разучился.
– Нет, ничего, я так. Просто захотелось поболтать.
Шалтай-Болтай. И вся королевская конница.
Галоп по аксонам.
– Слушаю.
– Поправка. Та, кого ты называешь Ингой, стреляла не в червя. Она стреляла в Стефана и промахнулась. Кстати, именно потому, что не учла поправку на ветер.
– Ну и что?
– Как что? Навертел выше меры дутой психологии, а все было гораздо проще. Неужели ты думаешь, что маленькое чудовище в возрасте сорока девяти лет остановилось бы перед хладнокровным убийством? Да еще после того как она и другие столько вытерпели от Стефана?
– Но ведь не убила?
– Случайно не убила, а имела редкий шанс. Кстати, и Стефан для самосохранения использовал отнюдь не только тот наив, который ты описал. Убрать его не так-то просто.
Не понимает жанровой специфики, а советует. Если я начну убивать своих героев прямо со старта – с кем я останусь? Мне жаль их всех, и я никому не желаю зла. Не исключено, что даже попытаюсь поддержать кое-кого до поры до времени.
Что это ему – триллер?
Размышляю о том, что чем слово отвратнее звучит, тем легче прививается на отечественной почве, а почему – загадка… Триллер – похоже на трейлер.
А он-то при чем? Скребу в затылке.
Ага, вывозить трупы. Из триллеров.
Мучительные потуги к остроумию.
– Кстати сказать, ты к Стефану присмотрись. Как-никак он твой прямой потомок.
– ??
– Твоя правнучка выйдет замуж за прибалта, ну и вот…
Удружил… Притом наглеет на глазах:
– Подсказать тебе, кого надо грохнуть в первую очередь?
Вот так, да?
– Не старайся, – пресекаю. – Обещаю и торжественно клянусь, что во всем повествовании ты не найдешь ни одного трупа.
Довольно-таки опрометчивое заявление с моей стороны. И кто дурака за язык тянул?
– Спорим?
Назвался груздем – продолжай лечиться.
– Спорим. На щелабан.
– За каждый труп?
– Еще чего, – спохватываюсь. – Оптом.
– Дешево отделаться хочешь. Ну ладно, черт с тобой. Кто разобьет?