Менуэт Святого Витта
Шрифт:
Некому. Жену разбудить разве? Гм… пожалуй, не стоит. Я своей супруге не враг. Рука, высунувшаяся из стены, имеет цвет обоев – зелененькая в цветочек. Меня и то вгоняет в пот.
– А если об угол стола?
– Ой!..
– В чем дело?
– Больно об угол-то…
– Потерпишь. Стенку поправь.
10
Они потеряли много времени, вылавливая вещи по всему плесу, и все же спасли не все. У Веры уплыла куртка, у Питера – лук, и рация таки утонула. Питер нырял, но не смог ее найти.
– Хорошо, что вторая фляжка уцелела, – сказала Вера.
Йорис молчал. У него шла носом кровь, он стеснялся и отворачивался.
– Ляг на спину, – посоветовал Питер. – И куртку сними, пусть просохнет.
Везло ли ему, сказался ли опыт – не имело значения. Главное, цел и невредим, а ссадина на спине не в счет. Даже когда лодку кувыркало в потоке, как глупое бревно, и несло на гранитный зуб, а он помешал, подставив себя, все обошлось, хотя ударило крепко и могло бы сломать спину. И еще потом, когда за водоскатом пенный котел хотел его утопить, он не дался и выплыл, выдернув из котла и Йориса. Того ударило головой, но не сильно – отойдет.
Вера баюкала руку – ей повезло меньше. Питер, осмотрев, сказал, что перелома нет, но рука все равно распухла и не гнулась в локте. Руку пришлось подвязать, и все равно было больно, а на весло не хотелось и смотреть. Вера успокаивала себя: до озера осталось всего ничего, Питер справится один, а на озере можно поставить парус…
При ударе о гряду сильнее всего пострадал левый борт лодки. Корпуса разведракет «Декарта» выдерживали, как следовало из документации, до тридцати «g», однако предпочитали равномерно распределенные нагрузки.
Опять принесло мошкару, она обнаглела и лезла в глаза, и кто-то страстно урчал и хлюпал в болоте за бугром, то ли опасный, то ли нет. На плесе вода сделалась темнее и холоднее на вид: здесь была глубина. Крупные прозрачные насекомые, неопасные для человека, гонялись за мошкарой, стараясь держаться подальше от воды. Там их ждали. Шумно плеснула, выпрыгнув на мгновение, крупная рыбина и снова ушла в глубину, несъедобная тварь.
Солнце жарило вовсю.
– Поесть бы что-нибудь, – сказал Йорис, шмыгая носом. – Может, у нас осталось? Крошки какие-нибудь…
Питер покачал головой.
– Потерпи, – сказал он. – Первая сосулька, какую найдем, – твоя. Обещаю.
– Почему это моя? – благородно возмутился Йорис. – Я поделюсь…
– А я-то думал: как нам быть, если ты не поделишься? Лежи уж… выздоравливай. Ты, Вера, прости: сосульку – Йорису. Мне гребец нужен.
– Правильно, – сказала Вера. – Я не хочу есть. – Она вдруг испугалась, что ей не поверят, и замотала головой: – Правда, я совсем не хочу.
Но ей поверили, и от этого стало немножко обидно.
Они еще поговорили о том, как они наедятся в лагере и сегодня же вечером – не позже! – улягутся спать сытыми, и о том, что пищевая паста не столь уж дурна на вкус, а потом Вера вспомнила, что сегодня день рожденья Петры, поэтому должен быть особенный стол, и всех троих немного мутило, а рты наполнялись пустой слюною, но они говорили о еде, чтобы не говорить о лодке, о страшной вмятине в ее днище и о том, что ждет их на озере. Вернее – кто ждет. Многодневный путь пешком в обход озера по болотам был молчаливо отвергнут как нереальный.
– Говорят, у Стефана в башне целый склад консервов, – зло говорила Вера, а Йорис поддакивал и щупал голову. – Только никто не знает, где он, этот склад.
– Сказки, – веско возражал Питер, и Йорис снова поддакивал. – Нет у него склада. Мы бы знали.
– Да? Сказки? А когда испортился синтезатор, откуда взялись консервы? Мясо, овощи, молоко для малышей? Откуда все это?
– Отчего же не спросила? – без интереса интересовался Питер. – Побоялась?
– Ну, не так чтобы… – оправдывалась Вера и морщилась, потревожив руку. – Просто как-то не пришло в голову. Как-то так… Я же тогда еле ноги волочила, ты помнишь. Да и ты тоже. Сам-то почему не спросил?
– Потому что нет никакого склада. Не спорю, раньше был, а теперь нет. Так-то вот.
Было жарко. И было сыро и дрожко. Все сразу.
11
Услышав осторожный свист, Илья перемахнул через перелаз с такой скоростью, что запутался в перекладинах и едва не грохнулся оземь. Дождался, наконец! Черви бы болотные сожрали рыжего зануду – ходит нога за ногу.
– Зачем звал? – спросил Людвиг.
Илья оглянулся – мальчишка Маркус маячил на верху частокола и был похож на нахохлившегося вороненка. Свистнет, если что. За частоколом торчала черным пнем верхушка донжона, и тяжкими кругами вокруг башни летала старая седая гарпия. Часовой не обращал на нее внимания – гарпии опасны стаей.
Илья осмотрелся еще раз, вопросительно кивнул Маркусу, дождался ответного кивка, подтверждающего: все в порядке, Стефана нет, и тогда, наклонившись к уху Людвига, сказал шепотом:
– Я знаю, как добыть бластер.
12
– Так, пожалуй, и ветер стихнет, – озабоченно произнесла Вера.
Тему не поддержали. Плохая примета – говорить о ветре перед переходом через озеро. Оно этого не любит.
– А если вмятину залепить глиной? – предложил Йорис.
– Размокнет и отвалится. Да и глины нет.
Завалив лодку набок, Питер возился, закрепляя киль. Киль был мал, внезапный боковой шквал мог опрокинуть лодку, но другого киля не было. В сущности, киль не был килем, а был одним из стабилизаторов ракеты, достаточно аэродинамически совершенным, чтобы использовать его на воде. Само собой, только на озере. На порогах киль был мешающим неудобным грузом и покоился внутри лодки.
– Надо бы сделать катамаран, – сказал Йорис. Он поддерживал лодку с кормы, стараясь не глядеть на страшную вмятину в днище («Неужели это я сюда головой?..»). – Тогда можно без киля. И надежнее.