Менялы
Шрифт:
— Да, я думал об этом.
Тимберуэлл кивнул.
— Я не думаю, что вам угрожает опасность, но люди, убившие Левинсона, рассматривают вас как помеху. Если ещё кто-то из их окружения будет хотя бы одним воздухом с вами дышать и если они об этом узнают, то и он умрет страшной смертью.
Уэйнрайт только хотел было заговорить, но полицейский опередил его:
— Послушайте, я вовсе не хочу сказать, что вам не надо засылать к ним другого парня, это ваше дело, и я не хочу знать об этом, по крайней мере сейчас. Но я вот что скажу: если вы все-таки кого-нибудь зашлете, будьте
— Спасибо за предупреждение, — сказал Уэйнрайт, все ещё думая о том, в каком состоянии увидел тело Вика. — Я очень сомневаюсь, что кого-то удастся найти.
Часть третья
Глава 1
Хотя на жалованье кассира в 98 долларов в неделю (за вычетами она приносила домой 83 доллара) было по-прежнему трудно прожить, Хуаните как-то удавалось неделю за неделей сводить концы с концами и ещё платить за детский сад, куда ходила Эстела. Хуаните даже удалось — к августу — немного сократить долг Карлоса финансовой компании. Финансовая компания любезно переписала контракт, уменьшив месячную квоту, хотя теперь платежи растянулись — большими процентами — ещё на три года.
В банке, где к Хуаните относились особенно бережно после того, как её ложно обвинили в октябре, и сотрудники старались изо всех сил проявлять к ней участие, она ни с кем не установила близкой дружбы. Она нелегко сближалась с людьми. Боялась их — отчасти это было врожденное, отчасти приобретенное с опытом.
Вся её жизнь была сконцентрирована вокруг вечера: апофеозом рабочего дня были часы, проводимые с Эстелой.
Сейчас они были вместе.
На кухне их небольшой, но удобной квартиры в «Форум-Ист» Хуанита готовила ужин, помогала — а иногда и мешала ей — трехлетняя дочка. Обе раскатывали и взбивали тесто — Хуанита делала крышку для мясного пирога, Эстела что-то лепила маленькими пальчиками из украденного куска теста.
— Мамочка! Смотри, я сделала волшебный замок!
Обе засмеялись.
— Как красиво, душенька! — с нежностью сказала Хуанита. — Мы поставим замок в духовку вместе с пирогом. И тогда они оба станут волшебными.
Для пирога Хуанита приготовила начинку из тушеного мяса с луком, картошки, свежей моркови и консервированного горошка. Овощи восполняли недостаток мяса — больше Хуанита не могла себе позволить. Но она от природы была изобретательной кулинаркой, и пирог должен был получиться вкусным и сытным. Он уже двадцать минут сидел в духовке — ещё десять минут, и будет готов, а пока Хуанита читала Эстеле Ганса Христиана Андерсена в переводе на испанский.
В этот момент раздался стук во входную дверь. Хуанита перестала читать и прислушалась. Гости у них бывали редко, тем более так поздно. Спустя мгновение стук повторился. Немного нервничая, Хуанита велела Эстеле сидеть на месте, а сама встала и медленно направилась к двери.
Она жила на последнем этаже особняка, давно разделенного на квартиры. Застройщики «Форум-Ист» сохранили дома в прежнем виде, только подремонтировали и оснастили современным оборудованием. Но восстановление района ничего не изменило в плане преступности, а «Форум-Ист» находился в таком месте, которое славилось уличными и квартирными грабежами. Поэтому, хотя здания и были полностью заселены, ночью большинство жителей закрывались и запирались на замки и засовы. На первом этаже дома, где жила Хуанита, была прочная, надежная дверь, только другие жильцы часто оставляли её открытой.
У входа же в квартиру Хуаниты была узкая лестничная площадка. Приложив ухо к двери, Хуанита спросила:
— Кто там?
Ответа не последовало, только снова постучали — негромко, но настойчиво.
Убедившись в том, что дверная цепочка на месте, Хуанита отперла дверь и приоткрыла её на несколько дюймов. Сначала из-за тусклого освещения она не смогла ничего разглядеть, затем в проеме появилось лицо, и голос произнес:
— Хуанита, можно с вами поговорить? Мне очень нужно — пожалуйста! Разрешите мне войти!
Она была поражена. Майлз Истин. Но голос и лицо не принадлежали Истину, которого она знала. Человек, которого она теперь смогла разглядеть, был бледный и тощий, голос его звучал неуверенно, умоляюще.
Она не открывала, раздумывая.
— Я считала, что вы в тюрьме.
— Я вышел. Сегодня. — И добавил: — Меня выпустили на поруки.
— Почему вы пришли сюда?
— Я вспомнил, где вы живете.
Она покачала головой, не снимая цепочки:
— Я не об этом спросила. Почему вы пришли ко мне?
— Потому что все эти месяцы, все время в заключении, я думал о том, чтобы увидеть вас, поговорить с вами, объяснить…
— Ничего не надо объяснять.
— Нет, надо! Хуанита, я умоляю вас. Не прогоняйте меня! Пожалуйста!
Из-за спины раздался звонкий голосок Эстелы:
— Мамочка, кто это?
— Хуанита, — сказал Майлз Истин, — вам нечего бояться — ни вам, ни вашей малышке. У меня ничего нет с собой, кроме этого. — В руках у него был небольшой побитый чемоданчик. — Это просто вещи, которые мне вернули, когда я выходил.
— Ну… — Хуанита колебалась.
Несмотря на опасения, она сгорала от любопытства. Зачем Майлзу понадобилось её видеть? Она не была уверена, что не пожалеет об этом, но все же приоткрыла дверь и сняла цепочку.
— Спасибо. — Он вошел неуверенно, словно боялся, что Хуанита может передумать.
— Здравствуй, — сказала Эстела, — ты мамин друг?
Истин немного замялся, затем сказал:
— Я был им, но не всегда. А жаль.
Маленькая темнокудрая девчушка рассматривала его.
— А как тебя зовут?
— Майлз.
Эстела хихикнула:
— Какой ты худой.
— Да, я знаю.
Теперь, при ярком свете, Хуанита ещё больше поразилась изменениям, происшедшим в Майлзе. За восемь месяцев он так похудел, что щеки ввалились, а шея и тело стали совсем тощими. Мятый костюм болтался на нем, будто был на два размера велик. Он выглядел усталым и слабым.
— Можно я сяду?
— Да. — Она указала на плетеное кресло, хотя сама по-прежнему стояла напротив него. И с совсем уж нелогичным упреком заметила: — Плохо вы ели в тюрьме.