Менялы
Шрифт:
«И тайна действительно сохраняется,
— признавала Джилл Пикок в статье, опубликованной под её именем в воскресном выпуске газеты, —
причем не только этими кассами.
Сидя одна в той же денежной лавке напротив телекамеры с экраном, я открыла счет и договорилась о ссуде.
В другие разы, когда я брала в банке ссуды, я чувствовала неловкость. А на этот раз не чувствовала, так как на меня смотрело с экрана мужское лицо — без тела и имени, — обладатель которого находился на расстоянии многих миль…»
— Точности ради — семнадцати миль, — сказал Алекс. — Служащий банка, с которым вы разговаривали, находится на контрольном пульте в нашем главном здании в центре города. Оттуда и он и другие могут связаться с любым отделением банка, снабженным телекамерой.
Мисс Пикок задумалась.
— А как все-таки быстро меняется банковское дело?
— В техническом отношении мы развиваемся быстрее, чем аэрокосмическая индустрия. То, что вы здесь видите, — наиболее важное изобретение с момента внедрения чековых книжек,
— Ну а живые кассиры все же останутся?
— Еще какое-то время, но в целом этот вид исчезнет быстро. Довольно скоро само представление о том, что должен быть человек, который пересчитывал бы деньги, затем вручал бы их вам через стойку, станет таким же допотопным — таким же старомодным, — как и продавцы, которые раньше взвешивали нам сахар, персики и масло, затем укладывали их в бумажные пакеты.
— Это довольно грустно, — заключила мисс Пикок.
— Прогресс часто бывает грустным.
«После этого я наугад спросила нескольких человек, как им нравятся новые денежные лавки. Все без исключения в восторге от них.
— Судя по тому, что ими пользуется много людей, это мнение широко распространилось, как и их популярность, — сказал мне мистер Вандерворт, — и это способствует открытию долгосрочных вкладов…»
Способствовали ли денежные лавки открытию долгосрочных вкладов — или наоборот, так до конца и не стало ясно. Зато было ясно, что количество долгосрочных вкладов оправдало самые оптимистические расчеты «ФМА» и с феноменальной скоростью превзошло все ожидания.
— Было такое впечатление, — заметил Алекс в разговоре с Марго Брэкен, — что время, выбранное «Ферст меркантайл Америкен» для своей кампании, поразительным образом совпало с настроением людей.
— Прекрати хорохориться и пей свой апельсиновый сок, — сказала ему Марго.
Алексу приятно было встретить воскресное утро в квартире Марго. Все ещё в пижаме, он читал первый раз очерк Джилл Пикок в «Сандей таймс реджистер», в то время как Марго готовила на завтрак яичницу по-бенедиктински.
Алекс продолжал сиять, пока они ели. Марго, в свою очередь, прочла статью в «Таймс реджистер» и снисходительно заметила:
— Неплохо, — затем перегнулась и поцеловала Алекса, — я рада за тебя.
— Эта реклама получше той, что ты принесла мне, Брэкен.
— Никогда ведь не знаешь, как оно повернется, — небрежно заметила она. — Пресса дает, и пресса отбирает. Завтра ты и твой банк могут стать предметом критики.
Он вздохнул:
— Ты так часто бываешь права.
Но на этот раз она ошибалась.
Сокращенный вариант первоначальной статьи был распечатан и использован газетами в сорока других городах. Агентство АП, заметив общий широкий интерес, дало собственную информацию по национальным каналам связи; так же поступило ЮПИ. «Уолл-стрит джорнэл» прислал своего штатного репортера и через несколько дней поместил очерк о «Ферст меркантайл Америкен» и Алексе Вандерворте на первой полосе в связи с автоматизацией банковского дела. Отделение Эн-би-си послало телевизионную бригаду проинтервьюировать Алекса в денежной лавке, и записанный на видеопленку материал вышел в эфир в «Вечерних новостях» Эн-би-си.
С каждым новым упоминанием в средствах массовой информации кампания по открытию долгосрочных вкладов получала новый виток и денежные лавки процветали.
«Нью-Йорк таймс» поразмышляла и снизошла со своей величественной высоты до заметки. Затем, в середине августа, в разделе бизнеса и финансов воскресного выпуска появился заголовок:
Радикал от банкиров, о ком мы еще услышим
Интервью с Алексом в «Таймс» состояло из ответов и вопросов об автоматизации, а затем и о более общих проблемах.
«Вопрос: Что прежде всего не так в современном банковском деле?
Вандерворт: Мы, банкиры, слишком долго вели дела так, как сами хотели. Нас настолько заботит собственное благосостояние, что мы слишком мало думаем об интересах наших клиентов.
Вопрос: Можете привести пример?
Вандерворт: Да. Клиенты банков — в особенности частные лица — должны получать гораздо больше денег по процентам, чем сейчас.
Вопрос: Каким образом?
Вандерворт: Есть несколько возможностей: по долгосрочным вкладам, по депозитным сертификатам, а также нам следует платить проценты по потребительским вкладам — то есть по текущим счетам.
Вопрос: Давайте сначала коснемся долгосрочных вкладов. Наверняка ведь существует федеральное законодательство, ограничивающее процентные ставки по долгосрочным вкладам в коммерческих банках.
Вандерворт: Да, и задача этого законодательства защищать банки, занимающиеся долгосрочными вкладами и ссудами. Точно так же есть и другой закон, запрещающий банкам, занимающимся долгосрочными вкладами и ссудами, выдавать клиентам чеки. Это сделано для защиты коммерческих банков. А на самом деле законы должны защищать не банки, а людей.
Вопрос: Говоря «защищать людей», вы имеете в виду, что владельцы долгосрочных вкладов должны получать максимально высокие проценты и максимум услуг, которые может предоставить банк?
Вандерворт: Да, именно это я имею в виду.
Вопрос: Вы упомянули депозитные сертификаты.
Вандерворт: Федеральный Резервный банк Соединенных Штатов запрещает крупным банкам — таким, как тот, где я работаю, рекламировать долгосрочные депозитные сертификаты
Вопрос: Давайте это уточним. Вы утверждаете, что наш центральный банк — «Федеральный Резервный» — заботится больше о маленьких банках, чем о публике?
Вандерворт: Совершенно верно.
Вопрос: Давайте перейдем к потребительским депозитам — текущим счетам. Известно, что некоторые банкиры говорят, будто готовы платить проценты по текущим счетам, но федеральное законодательство запрещает это.
Вандерворт: В следующий раз, когда банкир вам это скажет, спросите его, когда в последний раз наше могущественное банковское лобби в Вашингтоне что-то сделало для того, чтобы изменить законодательство. Если такая попытка была, то я о ней не слышал.
Вопрос: Таким образом, вы предполагаете, что большинство банкиров не хотят менять законодательство?
Вандерворт: Я не предполагаю. Я это знаю. Закон, запрещающий выплату процентов по текущим вкладам, очень удобен, если вы — владелец банка. Он был разработан в 1933 году, сразу после депрессии, с целью укрепления банков, поскольку многие разорились в предыдущие годы.
Вопрос: Но ведь это было более сорока лет назад.
Вандерворт: Точно. Необходимость в таком законе давно исчезла. Послушайте, что я вам скажу. Сейчас, если сложить суммы на всех текущих счетах в этой стране, они составят более 200 миллиардов долларов. Можете не сомневаться: банкиры зарабатывают на этих деньгах, а вкладчики — клиенты банков — не получают ни цента.
Вопрос: Поскольку вы сами банкир и вашему банку выгоден закон, о котором мы говорим, почему вы выступаете за изменения?
Вандерворт: Во-первых, я верю в справедливость. А во-вторых, банки не нуждаются в подпорках в виде защитных законов. С моей точки зрения, мы можем работать лучше — я имею в виду и лучше обслуживать публику, и получать большие доходы — без них.
Вопрос: А разве в Вашингтоне не были разработаны рекомендации о внесении в закон тех изменений, о которых вы говорите?
Вандерворт: Да. В докладе комиссии Ханта от 1971 года было предложено внести в законодательство изменения, от которых выиграли бы клиенты. Но все это застряло в конгрессе — продвижение было задержано заинтересованными сторонами, включая наше банковское лобби.
Вопрос: А вы не считаете, что другие банкиры будут испытывать к вам неприязнь из-за вашей откровенности?
Вандерворт: Я, право же, не думал об этом.
Вопрос: Помимо ситуации в банковском деле, есть у вас мнение о нынешнем экономическом положении вообще?
Вандерворт: Да, но общая ситуация не должна сводиться к положению в экономике.
Вопрос: Пожалуйста, изложите ваше мнение — и не ограничивайте себя ничем.
Вандерворт: Самая большая наша проблема и самый большой недостаток нашей страны состоит в том, что почти все сегодня работает против отдельного человека и на благо крупным институтам — крупным корпорациям, крупному бизнесу, крупным профсоюзам, крупным банкам, сильным правительствам. Так что отдельному человеку не только трудно выдвинуться и удержаться наверху, но зачастую и просто выжить. И всякий раз, как случается беда — инфляция, обесценивание, депрессия, дефицит, высокие налоги, даже войны, — крупные институты не страдают, по крайней мере не страдают сильно; всякий раз страдает отдельный человек.
Вопрос: Вы видите исторические аналогии?
Вандерворт: Да. Это может прозвучать странно, но самая близкая аналогия, я думаю, Франция перед революцией. В то время, несмотря на волнения и упадок в экономике, всем казалось, что с делами все будет в порядке. Вместо этого толпа восставших людей сбросила своих угнетателей-тиранов. Я не утверждаю, что мы находимся сегодня в точно таком же положении, но во многом мы поразительно близки к тирании, опять же направленной против отдельных людей. И говорить людям, не способным из-за инфляции накормить свои семьи, что «так хорошо вы ещё не жили», так же стыдно, как сказать им: «Угостите их тортом». Поэтому я и говорю: если мы хотим сохранить наш так называемый образ жизни и личную свободу, которую мы вроде бы высоко ценим, нам бы следовало начать думать и снова что-то делать в интересах отдельных людей.
Вопрос: И в вашей области вы бы начали с оказания банками больших услуг людям?
Вандерворт: Да».
— Дорогой, это замечательно! Я горжусь тобой и люблю больше, чем когда-либо, — заверила Алекса Марго, прочтя верстку за день до опубликования интервью. — Это самое честное из того, что я когда-либо читала. Но другие банкиры возненавидят тебя. Они тебя кастрируют.
Глава 3
— От распятия вас спасло, Алекс, — сказал Льюис Д'Орси, — то, что это появилось в «Нью-Йорк таймс». Если бы вы сказали это любой другой газете, директора вашего банка открестились бы от вас и выбросили бы на улицу, как прокаженного. Но с «Таймс» они такой штуки не сделают. Респектабельность газеты распространилась и на вас, впрочем, не спрашивайте меня почему.