Мэри Роуз
Шрифт:
— Ветер в Европе крепчает, — продолжал Генрих VIII. — Наш договор с Францией распадается, а император только и ждет возможности собрать союзников для войны против нас. Самое время серьезно заняться флотом. Что я когда-то унаследовал от своего отца? Жалкую кучку кораблей, пять устаревших лоханок. Эскадра, которую унаследует от своего отца мой Эдуард, будет в состоянии проучить испанскую армаду и сможет завоевать империю по ту сторону пролива, сделав наш остров королевой морей.
«Моя давняя мечта». Сердце Роберта гулко забилось.
— Чудесно, мой король. Как я уже говорил вам, на этот раз я не разочарую ни вас, ни принца Англии. — Горло было свободно, недуг отступил. Генрих Тюдор уверен, что Господь наконец-то на его стороне, и Роберт Маллах — не меньше.
По просьбе Роберта король позволил ему занять на пару дней комнату, в которой он жил прежде в резиденции Хемптон-корт.
— Мы все равно хотим видеть вас и вашу супругу на банкете, который устраиваем в честь крещения принца, — произнес на прощание король и тем самым окончательно доказал, что Роберт опять в милости. Теперь оставалось лишь снова завоевать еще одну-единственную крепость.
Роберт написал Джеральдине записку, которую передал ей вместе с двенадцатью кроваво-красными осенними розами редкого сорта.
Любовь всей моей жизни,
через два дня будет крещен принц Эдуард, и король просит, чтобы мы присутствовали. К сожалению, мне необходимо остаться здесь, но ты отдыхай, береги себя и приезжай лишь послезавтра. Если для праздника тебе что-то нужно, не стесняйся и купи, поскольку время, когда деньги представляли для твоего супруга некоторую проблему, миновали. Знай же, что прошлой ночью ты так осчастливила меня, как никогда не был счастлив мужчина на этом острове.
Когда с этим было покончено, он направился к конюшням, попросил, чтобы ему показали черного жеребца Флетчера, и стал ждать перед его стойлом, когда вернется хозяин лошади. Ему пришлось стоять, прислонившись к деревянной дверце, пока не стемнело, но затем его терпение было вознаграждено.
Он ходил по-прежнему бесшумно и элегантно, хотя нога и беспокоила его.
— О! — вырвалось у него, когда в свете фонаря он увидел Роберта. — Вынужден просить вас сменить опору для своей спины на какую-нибудь другую.
«Усмехнись, обнажи зубы, как прежде», — заклинал его Роберт, но Флетчер не усмехнулся. Он потянулся к двери стойла, лицо его было спокойно.
— Ты ничего не должен делать, — произнес Роберт и тут же поправил себя: — Вы ничего не должны делать. Мне нужно поговорить с вами, и мне хотелось бы пригласить вас на бокал вина в свои покои, сэр.
К многочисленным выскочкам, возведенным в рыцарский ранг мясникам, торговцам и трактирщикам, заполонившим английский двор безвкусными павлиньими красками и ужасным английским языком, Роберт испытывал только презрение. Ему было противно обращаться к таким субъектам с уважением, но в случае с этим человеком он был твердо на это настроен. Даже если этот тип был бы хоть сто раз бастардом неаполитанского матроса, его благородство воспринималось, как естественное. Он умел носить одежду, как герцог, а те немногие слова, которые он произносил, звучали изысканно даже тогда, когда он был нагл и грязен.
— Раньше вы не называли меня сэром, и сейчас в том тоже нет нужды, — заметил он.
— С тех времен многое изменилось, — ответил Роберт.
На долю секунды Роберту показалось, что он увидел, как тот усмехнулся, блеснув зубами.
— Как вам будет угодно, — сказал он и потянул дверцу стойла на себя, чтобы лично взнуздать своего жеребца, словно конюх.
— Я сказал, что должен поговорить с вами! — воскликнул Роберт резче, чем ему того хотелось.
Флетчер обернулся.
— Неужели это действительно так необходимо, ваша милость?
— С Кэрью ты разговариваешь! — вырвалось у Роберта. — А со мной нет? Что я тебе сделал? Да, по моему приказу ты понес наказание, которое не должен был нести, но разве я не сделал все, чтобы облегчить его? Кроме того, я готов возместить все, что с тобой сделали. Я думал, у нас была общая мечта. А ты продаешь эту мечту такому идиоту, как Кэрью, только из-за того, что тебя пару раз незаслуженно наказали?
— Я никому не продаю мечту, — ответил тот. — Могу продать вам речные баржи, если вам нужны таковые. На верфи Саттонов вас отлично обслужат. Если нет, мне хотелось бы уйти.
И прежде чем Роберт успел взять себя в руки, желание прикоснуться к собеседнику взяло над ним верх. Он сомкнул руку на его плече.
— Дайте мне полчаса. Разве вы не должны сделать для меня хотя бы это?
Флетчер вывернулся.
— В долгах я разбираюсь мало. Но если вам так хочется поговорить со мной, что ж, я уеду на полчаса позже.
Мысль о том, чтобы говорить на конюшне, была противна Роберту. Вместо этого он буквально втащил упрямого парня в свои покои, где были готовы вино и закуски. В свете свечей стало видно, насколько тот худощав. Таким исхудавшим не должен выглядеть возведенный в ранг дворянина капитан флота. «Некоторых людей нужно подталкивать к собственному счастью», — подумал он почти с любовью и пододвинул к нему тарелку, где среди фиг лежали аккуратно разложенные кусочки ветчины.
— Ешьте. — Он улыбнулся. — Это приказ, и да поможет вам Бог, если вы его ослушаетесь.
Его гость и глазом не моргнул и к ветчине не притронулся.
— Я не у вас в подчинении.
— Боже мой, парень, чего ты от меня вообще хочешь?
— Ничего, — ответил он и повернулся, чтобы уйти.
Роберт набросился на него, схватил его за плечи и попытался развернуть к себе лицом. Железная твердость, на которую наткнулись пальцы, ошарашила его.
— Отпустите, — резко произнес мужчина, повернул голову и бросил на него взгляд, от которого тот попятился.
— Ты с ума сошел?
— Вполне возможно, — холодно ответил Флетчер. — У меня всего одна здоровая нога. Если я попытаюсь сбежать от вас, то безнадежно проиграю. Это делает меня опасным, не так ли?
— Боже мой, я же ничего не хотел тебе сделать!
Он пожал плечами.
— Это всегда не так-то просто решить. С волком то же самое. Лучше всего его не трогать, тогда опасности никакой.
— Хорошо. — Усилием воли Роберт заставил себя собраться и сел на свое место. — Я верну себе пост смотрителя королевского флота, — произнес он, налив в бокал вина. — Я хочу, чтобы мы снова работали вместе. И поскольку я знаю, что значит для тебя развитие кораблестроения, я уверен, что ты этого тоже захочешь. Ты не глупец. Ты и сам понимаешь, что с Кэрью ты не добьешься того, чего хочешь.