Мертвая тишина
Шрифт:
— Прекрасная идея, кэп, — фыркает Воллер. — И уж конечно же, никто не свяжет это с тем, что мы отстали от графика больше чем на двести часов.
Тут уж остатки моего терпения иссякают:
— А ты что, хочешь отправиться прямиком в их сраную контору и передать все, что им нужно для…
— Да, черт побери! Ну и что с того, что нас уволят? Наоборот, это придаст достоверности нашему рассказу! — Помолчав, он добавляет: — А тебя, кстати, в любом случае вышвырнут, так что можешь не волноваться.
Мне стоит определенных усилий, чтобы не огрызнуться на его колкость.
—
И в чем-то он прав. Я ведь и сама подумывала отвинтить парочку золотых смесителей. Вот только меня мутит от одной лишь мысли подбирать и выставлять на продажу личные вещи — любимое платье, часы, тот же украшенный бриллиантами поводок. Все эти вещи кому-то принадлежали. Для кого-то что-то значили. И забирать их у человека — неважно, буквально или в переносном смысле, — и продавать в качестве сувениров одержимым трагедиями коллекционерам, это как-то… непристойно.
Судя по новостям, вещи с Ферриса время от времени всплывают — на частных аукционах, при облавах на коллекционеров незаконных предметов. Большинство «реликвий» — всего лишь подделки. Или же изготовленные для станции материальные средства — например, комбинезоны с вышитым названием колонии и личным именем под ним, — которые нам так и не успели доставить.
Однако порой встречается и кое-что настоящее. Очевидно, спасательная команда не брезговала подбирать сувениры, пока меня искали. В основном всякие мелочи, но они уходят за хорошие деньги. Аккуратно сложенная пара потертых носков с вышитым на резинке названием станции. Пластиковая миска из модуля-столовой «с остатками последней трапезы». Очки, которые я опознала как принадлежавшие одной из коллег матери, доктора Торо, из страха потерять зрение до последнего отказывавшейся от коррекционной операции и имплантов. Золотой медальон, что преследовал меня годами, потому что я смутно припоминаю похожий на маминой шее. Мне так и не удалось выяснить, принадлежал ли он действительно ей. На немногих оставшихся у меня ее фотографиях — так же как и отцовских — можно различить лишь тонкую цепочку на шее или выглядывающую из-под одежды часть медальона, но четкого снимка самого украшения у меня нет.
После моей эвакуации с Ферриса специалисты «Верукса», в этих своих белых комбинезонах биозащиты, несколько раз пытались отнять у меня одеяло — то самое, на котором мама вышила мое имя и номер модуля, — якобы для проведения санобработки. Я неизменно отказывала им и брала его с собой на дезинфекцию. И теперь то и дело задумываюсь: уступи я им хоть раз, не увидела бы впоследствии одеяло в новостях? В чей-нибудь коллекции.
— Нет, — сухо отвечаю я Воллеру.
— Ты просто отвратителен! — шипит Лурдес.
— Нет, дорогуша, просто я — прагматик, — ухмыляется
— Как тараканы, — бормочет Кейн.
— Да, блин, и тем горжусь, — отрезает Воллер. — Слушайте, хотите сбежать и спрятаться — воля ваша, вот только…
— Мы вовсе не собираемся прятаться, — цежу я. — Но иногда нужно соображать…
— Другими словами, бояться. А в нашем случае еще и оставаться ни с чем, — парирует пилот.
Из-за столпотворения на камбузе становится жарко, и держать себя в руках мне все труднее.
— Воллер, черт возьми, включи хоть раз свой мозг, вместо того чтобы…
— Давайте-ка все успокоимся, — вскинув руки, вмешивается Кейн.
Мы с Воллером сверлим его злобными взглядами.
— Кстати, можно было бы сделать и по-другому, — внезапно раздается в интеркоме тихий голос Ниса. После некоторой паузы он продолжает: — Согласно Форуму, есть такая штука, называется «Версальский режим».
— Это что еще за хрень? — клацает пилот, в кои-то веки озвучивая мои мысли.
— Тогда это было совершенно секретно и потому не фигурировало в рекламных материалах и на опубликованных схемах, однако некоторым знаменитостям из пассажиров перед стартом рассказали о дополнительной услуге, чтобы лишний раз заверить в безопасности на борту. Вроде комнаты безопасности, на них еще была мода в конце двадцатого — в начале двадцать первого века, — слышали про такое?
Мы с Кейном непонимающе переглядываемся, Воллер раздраженно качает головой.
Системщик досадливо крякает в ответ на наше невежество и продолжает:
— Ладно, не важно. Важно то, что носовая секция Платинового уровня оснащена затворами. И вместе с мостиком ее можно изолировать от остальных. Что-то вроде автономного спасательного бота внутри корабля. Секция оборудована независимой системой фильтрации воздуха, гравитационным генератором, запасом продовольствия, воды и всего необходимого. Конечно же, для функционирования необходимы действующие главные двигатели, но…
— И зачем это было нужно? — удивляюсь я. Как-никак на дублирование систем подобным образом требуются огромные ресурсы.
— Версаль, — внезапно произносит Кейн, хмурясь. — Французская революция. «Ешь богатых!»
— Именно, — поддакивает Нис.
— Можно поподробнее? — недовольно бросаю я. История Земли — отнюдь не мой конек.
— Это отсылка к войне четырех- или пятивековой давности. Имущие против неимущих, — поясняет механик. — Упомянутый Нисом «режим» подразумевал дополнительную защиту для богатых на случай чрезвычайных обстоятельств.
Я недоверчиво смотрю на него.
— Другими словами, если откажет основная система очистки воздуха — «удачи всем, кто не мультимиллиардер, а мы тем временем замуруемся с собственным воздухом»?
— Говоря конкретнее, мера была предусмотрена на случай, если менее удачливые на борту решат воспользоваться уединенным положением и восстать, — поясняет Нис. — Все-таки год — срок немалый. И при такой изоляции общественный строй может быстро и вмениться. Но в целом да, ты верно поняла.
— Это отвратительно! — негодую я.