Мертвая тишина
Шрифт:
— Заперто. У тебя ключ?
— Да. — Я нахожу в кармане на правой ноге отмычку и подношу к замку. На всякий случай спрашиваю Ниса: — Так ты уверен?
— Это универсальный ключ для Платинового уровня, — уверенно отзывается тот. — Такие были у обслуги, так что должен открывать все люксы. — Нис распечатал его по инструкции с Форума.
— Но это же… жуть какая-то. — Для начала, отмычка напечатана из ярко-зеленой перерабатываемой пластмассы, из которой мы по мере надобности изготавливаем зубные щетки и кружки. Далее, сама по себе вещица весьма приличных размеров — длиной сантиметров двенадцать —
Ключи такого типа мне ни разу не попадались Да и сама идея физического ключа давным-давно устарела, хотя кое-какие я и видела, в основном в сетевых музеях.
— За основу была взята штука под названием мастер-ключ, — продолжает лекцию Нис. — Старинная традиция в богатых домах. Каждая каюта снабжена индивидуальным замком и ключом, которые планировалось сменять после каждого круиза. Благодаря отказу от электронных замков хапнуть их было попросту невозможно. В общем, дополнительная мера безопасности. А универсальный ключ был только у обслуги и команды.
— Дороговато получается, — хмыкает Кейн и смотрит на меня, явно рассчитывая на большее, нежели просто согласие.
— Совершенно непрактично, дурацкая идея, — выпаливаю я, избегая его взгляда под предлогом возни с ключом.
— Согласно первым сериям «Данливи», на «Авроре» ключи указывали на статус, — не унимается системщик. — Их носили напоказ. Пассажиры Платинового уровня изготовляли у ювелиров на борту специальные украшения — длинные цепочки или пояса из драгоценных металлов. Кэтти и Опал еще спорили, что выбрать, а потом Опал обвинила Кэтти в краже ее замысла. Так заканчивается вторая серия.
— Входим в номер 124, — объявляю я и осторожно поворачиваю ключ — последнее, чего мне хочется, это сломать его в замке. Лишние задержки нам совершенно ни к чему. Ощущаю сопротивление и, поколебавшись, надавливаю посильнее. Что-то внутри механизма поддается, и раздается щелчок открываемого замка — гораздо громче, нежели я ожидала. Звук различается даже в шлеме сквозь мое дыхание.
— Воллер, со светом на уровне что-нибудь получается? — осведомляется Кейн.
— Я проверил. Освещение этой секции Платинового уровня является частью систем спасательного режима, — отвечает пилот. — А с ними придется подождать. Сначала воздух и двигатели, потом остальное. Так сказала кэп. — Он ухитряется звучать одновременно раздраженным, что его побеспокоили, и довольным, что может отказать Кейну.
— Понятно, — вздыхает тот.
Следовательно, мы вынуждены довольствоваться лишь подсветкой фонарей на шлемах.
Одной рукой держась за проем, другой нажимаю на ручку и толкаю дверь. Она беззвучно распахивается. За исключением узких дорожек от наших лучей, пространство внутри совершенно непроницаемо. Фонари выхватывают из тьмы два кресла и диван, обитые точно такой же кремовой кожей, что и в атриуме, полированный деревянный комод в дальнем левом углу, у окон-экранов от пола до потолка, в которых отражаются две яркие точки фонарей и наши смутные силуэты. Переборка справа, в половину высоты комнаты, разделяет зону отдыха и, судя по всему, спальню. В кругах света то и дело проплывают различные предметы, и каждый движется по собственной орбите. Подушки. Расческа. Разнообразные пузырьки и баночки с косметикой. Шарф.
Я судорожно сглатываю. На борту была как минимум одна собака. Ведь нам попадался поводок.
Луч фонарика вплывающего в номер Кейна следует за комком. Механик цепляется за спинку привинченного кресла и через пару секунд разражается смехом.
— Клэр, да это парик!
Он касается парика, и тот послушно переворачивается, демонстрируя сеточку на изнанке.
Тоже пробираюсь внутрь и берусь за переборку. Меня охватывает облегчение. Как-никак пассажиры сами принимали решение отправиться в круиз, а вот у собачки никто не спрашивал.
— Хорошая собачка, — бормочу я, искренне надеясь, что участь несчастного животного оказалась хоть сколько-то менее ужасной. Придумать таковую, впрочем, мне не удается.
Кейн разворачивается ко мне. Под щитком его шлема я различаю улыбку, и на мгновение тугой узел у меня под ложечкой немного ослабевает.
Но затем его взгляд сосредотачивается на чем-то у меня за спиной, в глубине номера, и улыбка увядает.
— Кейн… Кейн? Что такое?
Я поворачиваю голову, но шлем блокирует обзор. Приходится развернуться всем телом, чтобы взглянуть в нужном направлении.
И от зрелища меня словно пронзает электрическим разрядом.
— О боже, — раздается в наушниках голос Ниса.
За переборкой, над огромной кроватью в спальной зоне, во тьме беззвучно парит девушка, совсем еще юная.
Из-под слегка колышущегося подола белого платья торчат ее тоненькие ножки, с беззащитными голыми ступнями. Плотно облегающий лиф платья и руки девушки обезображены беспорядочно нанесенными рубцами и порезами — до такой степени, что кожа и ткань практически превратились в полоски. Странно, но крови вокруг мало.
Ногти на пальцах ног посиневшие. Тонкие светлые волосы облачком парят вокруг головы, а открытые невидящие глаза выпучены и подернуты поволокой смерти и крошечными кристалликами льда. Одна рука прижата к горлу, пальцы просунуты под… что-то.
В лучах фонарей под корочкой льда на коже шеи отсвечивает золото, и я пытаюсь разглядеть, что же это такое. Оказывается, это ожерелье — точнее, цепочка, которая затем тянется к латунному светильнику над кроватью и обвивается вокруг его рожка. Потому тело и не плавает по комнате. Девушка повешена — то есть была бы, сохранись гравитация. А возле самого светильника на конце цепочки покачивается ключ — тяжелый, металлический, уже знакомой формы. Пальцы несчастной так и остаются прихваченными ювелирным изделием, будто в последнюю минуту она передумала — или же просто пыталась убедиться, что импровизированная петля выдержит.
Ох ты ж черт.
Я накрепко зажмуриваюсь, однако даже чернота за веками не способна стереть образ мертвой девушки. Вот у нее раскрывается рот в попытке заговорить, пальцы судорожно обхватывают горло от нехватки воздуха…
Нет. Ничего этого нет. Я немедленно открываю глаза, сосредотачиваясь на кремово-коричневых ромбиках ковра.
— Это Кэтти Данливи, — тихо произносит Нис. — Ее сестра, Опал, в атриуме.
Та самая Опал, с примотанным скотчем к руке ножом?
— Что… — хрипит Кейн и осекается. Прочищает горло и повторяет: — Что с ней случилось?