Мертвая тишина
Шрифт:
— Помню-помню, — нетерпеливо прерываю его я.
— Ну, я решил просмотреть данные с первой диагностики, еще перед началом круиза, и до самого конца. Так просто, для развлечения.
По версии Ниса, это и есть приятное времяпрепровождение.
— Конечно, гуляй на всю катушку, — отзываюсь я, довольная, что способна шутить.
Системщик удивленно поднимает глаза.
Видимо, шутка не удалась.
— Ладно, неважно. — Забывшись, я мотаю головой и морщусь от боли. — Так что там?
— Есть аномалии, объяснить которые я не могу. На протяжении полета все функционирует нормально,
Желтые столбики действительно почти одинаковые, одни чуть выше, другие чуть ниже.
— Но вот здесь, в конце, на последней неделе…
Нис указывает на экран, и я подаюсь вперед, чтобы разглядеть получше. Столбики резко вырастают и в таком состоянии остаются до конца диаграммы.
— Скачок, — хмурюсь я.
— Совершенно верно, — довольно кивает Нис. — Энергия стала тратиться на что-то еще. Потребление выросло по меньшей мере на десять процентов и держалось выше предшествующего максимума расхода. И так до последней диагностики.
— И в чем причина?
— Понятия не имею! — Системщик явно в восторге от возникшей проблемы. Ох уж мне эта психическая способность радоваться головоломной загадке — вроде той, почему нарушена деятельность моего мозга и мне постоянно видятся покойники, — а не пасовать перед ней.
Я отмахиваюсь от мысли.
— Что еще?
— Гасители вибраций, — подсказывает Кейн.
— Да-да, — оживленно кивает Нис. Он смахивает с экрана желтую диаграмму и выводит похожую, только светло-синюю. — Как видишь, первые шесть месяцев круиза гасители работают практически на пределе своих характеристик. Само по себе это не очень, но вполне терпимо. Незначительные отклонения происходят лишь при замедлении или ускорении.
— На тот период двигатели «Авроры» являлись самыми крупными за всю историю космических полетов, да еще «Сити-Футура» разработали новый сплав для наружного корпуса, — подхватывает механик. — Вероятно, степень воздействия шума двигателей на этот сплав изначально известна не была, но, подозреваю, в итоге звукоизоляция корпуса оказалась ниже ожидаемой. Потому для понижения уровня внешнего шума для пассажиров модернизировали гасители, хотя они вполне справились бы со своей задачей даже без этого усовершенствования. Повышенные вибрации если кто и ощутил бы, так это члены команды и пассажиры нижних уровней.
— Галерка, — комментирую я, — о которой не стоит особо переживать.
— Именно, — кивает Кейн.
— Так вот, одновременно с повышением уровня потребляемой энергии происходит и вот это, — снова перехватывает инициативу системщик. Он проводит рукой по экрану, и светло-синий сменяется ярко-красным.
— Гасители работают в критическом режиме, — понимаю я.
— Да, на пределе, значительно выше расчетной нагрузки, — подтверждает Нис. — И, что интересно, скорость «Авроры» не менялась. Очевидных причин для изменения режима работы гасителей нет.
—
Системщик так и прыскает со смеху.
— Гасители? Потребляли дополнительные десять процентов от двигателей такой мощности? — Он качает головой. — Да они б от половины уже сгорели, если не меньше. Не, это исключено.
— Тогда что это значит? — Мне удается скрыть охватывающее меня раздражение.
— Мы не знаем. Я еще не разобрался, — радостно сообщает Нис.
— Пока мы знаем только, что в самом конце полета «Авроры» что-то изменилось, — вторит ему Кейн.
— Что ж, замечательно, прекрасная работа. — Даже не знаю, что еще добавить. Да и хватит тянуть со своим признанием. — Кейн…
Мужчины переглядываются.
— Что? — спрашиваю я, ощущая ужас — возрастающий, ведь прежний-то никуда не делся.
— Есть еще кое-что, — отвечает Кейн. — Только это несколько… жутковато.
Хм, страшнее призрака мертвой женщины под кроватью, пытающегося ухватить меня за гребаную щиколотку? Поскольку теперь, похоже, это моя новая отправная точка.
Мне никак не сдержаться, и я разражаюсь истерическим смешком. Мужчины молча таращатся на меня.
— Простите. Просто все это, — я обвожу рукой мостик, подразумевая и корабль в целом, — тоже вроде как жутковато, вы не находите?
Рассказывать прямо сейчас о своих галлюцинациях я не собираюсь. Нет, необходимо поговорить с Кейном наедине. Пусть он и решает, доводить ли до сведения остальных мое… недомогание.
— Пожалуй, так, — отзывается наконец механик. — В общем, это личный дневник капитана.
Я немедленно напрягаюсь.
— Так вы его нашли?
— Не совсем, — сокрушенно качает головой Нис. — Судя по всему, и вахтенный журнал, и ее личный дневник стерли, причем постарались на совесть. Либо сама капитан, либо кто-то воспользовался ее доступом.
— Даже в «черном ящике»?
— Мы не можем его вскрыть, не говоря уж об извлечении данных. Для этого у нас нет кодов, — напоминает он.
— И как же… — поднимаю я брови.
— Нам повезло, — объясняет Кейн. — По-видимому, капитан отсылала выдержки из дневника личным посланием. Во всяком случае, пыталась. Однако к тому времени «Аврора» уже находилась далеко за пределами зоны действия тогдашней комсети.
— Сообщение застряло в буфере, — тараторит Нис. — Разумеется, основательно пострадало, но мне удалось зациклить его и отфильтровать шум. Естественно, пришлось и…
— Нис, — осаживает его Кейн.
— Ах да. В общем, вот… — Он стучит по клавиатуре. — На главном экране.
На мониторе возникает Линден Джерард крупным планом. Изображение искажено и расплывчато, однако черты женщины вполне узнаваемы, как и обстановка — капитан сидит в своем кресле на мостике, буквально в паре метров от того места, где сейчас стою я. Выглядит она как будто спокойно, однако нахмуренный лоб и поджатые губы выдают напряжение.
— …не так. Не знаю… Помощник Уоллес убежден… драматизирую ситуацию. Однако на борту вспышка самоубийств и… насильственные действия среди пассажиров… И люди докладывают, что у них видения, невозможно…