Мертвая тишина

Барнс С. А.

Итак, у меня получилось. Я продержалась ночь.

Осторожно оглядываюсь по сторонам и немедленно замечаю уже знакомого самоубийцу на стуле. Заточенная железка брякается об пол, мужчина стонет.

— Талли? — доносится голос женщины сквозь гам пациентов и успокаивающие голоса санитаров в вестибюле.

Черт. С порога раздается знакомое откашливание, и я перевожу взгляд с мужчины — призрака? — на нового гостя. Макс.

— Похоже, ночь у вас выдалась не из легких, — говорит он. — Вы уверены, что готовы?

Какое-то мгновение

я разрываюсь. Остаться в стороне и спрятаться в густом тумане искусственной и медикаментозно индуцированной нормальности было бы гораздо проще. Но мне необходимо выяснить, что произошло и как я здесь оказалась. Живы ли Кейн и Нис. И чем быстрее я выберусь из Башни и с планеты вообще, тем будет лучше для моего состояния. Во всяком случае, хочется на это надеяться.

А вдруг произошедшее на «Авроре» сломало меня навсегда? Вдруг я буду продолжать видеть призраков повсюду, как вижу Кейна, Лурдес, Воллера?

Я тут начинаю задыхаться: из-под остатков успокоительного начинает просачиваться паника.

— Мария! — кричит где-то рядом старик.

— Я готова, — отвечаю я настолько четко, насколько позволяет сухость во рту и непослушный язык. Все-таки я обязана попытаться. А если в космосе окажется так же скверно, как и на Земле, в Башне, — что ж, покончить с собой там будет гораздо проще, нежели в изоляции в учреждении, как раз и предназначенном для предотвращения подобного. Эта мысль, на удивление, заметно успокаивает. По крайней мере, теперь у меня есть план.

Найди я в себе мужество совершить самоубийство во время своего последнего выхода в открытый космос, ничего этого бы не случилось.

Вот только Кейн ни за что бы этого не допустил и предпочел бы погибнуть сам, пытаясь меня спасти.

И вместо этого погиб среди видений, разговаривая с фантомом дочери? И Воллер продырявил голову плазменным буром, а Лурдес выдавила себе глаза, не в силах вынести происходящее? Да уж, Ковалик, так гораздо лучше!

Внутренне меня передергивает, но мне удается выдержать взгляд Макса.

— Хорошо. Рад слышать, — отзывается он. Затем кивает Риду, и тот бросает мне на кровать охапку одежды. По синему цвету я немедленно узнаю комбинезон «Верукса». Вероятно, в комплекте с надлежащим нижним бельем, тоже увенчанным логотипом корпорации. Как же без этого.

Рид боком протискивается мимо Донована к двери, бурча на ходу:

— Плохая это все-таки затея.

Однако Макс не обращает на него внимания.

— Она готова, — говорит он кому-то снаружи, и в палату немедленно влетают две санитарки и освобождают меня от перевязей. Донован выходит, и женщины принимаются стягивать одеяло, чтобы помочь мне встать с кровати.

— Я в состоянии подняться и одеться сама, — заявляю я с большей уверенностью, нежели ощущаю на деле. — Можете хоть ненадолго оставить меня одну? — Макс не отвечает, но я и не думаю сдаваться. — А во время полета кто меня будет одевать? Вы, что ли?

Санитарки с сомнением

озираются на дверь, однако по невидимому мне знаку отставляют палату.

Я выбираюсь из-под одеяла и с опаской опускаю ноги с кровати, всецело отдавая себе отчет, что Макс и, возможно, Рид сейчас в коридоре и наверняка только и ждут, что я грохнусь на пол. Что у меня ничего не получится.

Несмотря на заторможенные движения, трясущиеся руки и ноги, мне удается стянуть с себя пижаму и надеть новую одежду. И хотя комбинезон новенький и жестковатый, а не более привычный для меня поношенный и мягкий, в нем я сразу же чувствую себя немного увереннее.

Вот с носками и ботинками приходится сложнее. Мелкая моторика у меня… просто швах. Тем не менее справляюсь. И даже трачу какое-то время, чтобы придать постели хоть сколько-то приличный вид. Все таблетки, которые удается отыскать, прячу в кармашек комбинезона.

— Готова! — кричу я, и Макс не медлит заглянуть в палату.

— Превосходно, — констатирует он и вкатывает в комнату кресло-коляску.

— Вы, должно быть, шутите, — не верю я своим глазам.

Мужчина, однако, приглашающим жестом похлопывает по мягкой спинке каталки.

— Боюсь, таковы правила. — Помявшись, он добавляет: — Никто ничего не увидит, если вас это беспокоит. Операция засекречена на самых высших уровнях.

Ага, ведь меня только и волнует, как я выгляжу.

Меня подмывает затеять с ним спор, вот только я уже ощущаю, что силы меня покидают. На данный момент, судя по всему, я только и способна, что на кратковременные рывки. Неохотно перемещаюсь к изножью постели и усаживаюсь в коляску, стараясь не вступить в лужу крови от самоубийцы на стуле.

Донован осторожно выкатывает меня в вестибюль и вдруг останавливается.

— О, чуть не забыли, — говорит он и протягивает мне через плечо стаканчик с назначенными препаратами.

Я беру таблетки, надеясь, что он будет слишком поглощен моей транспортировкой и не заметит, что я не высыпаю их в рот. Проще, конечно же, принять пилюли и тем самым положить конец вопросам, что или кто у меня перед глазами. Тем не менее, если я хочу разобраться в произошедшем на «Авроре», мне необходима ясная голова.

Увы, Макс стоит и терпеливо ждет, держась за ручки кресла позади меня.

— До дна, — наострит он и протягивает мне пакет с водой — такой же, какими я пользовалась на ЛИНА. Фольга на упаковке отражает тепло и свет, продлевая срок годности, податливая емкость снабжена широкой трубкой. По-видимому, Макс принес его с собой, поскольку персонал Башни ни за что не разрешил бы пациентам пользоваться подобным. По той самой причине, каковую я прямо сейчас намереваюсь продемонстрировать.

Делать глоток воды и запихивать языком таблетки в трубку сродни фокусу, требующему определенной сноровки. Потому процесс занимает у меня несколько больше времени, нежели если бы я честно глотала пилюли.