Мертвая зыбь (др. перевод)
Шрифт:
– Я просто подумала… может быть, он как-то в это дело замешан. Он ведь и раньше… С ним ведь и раньше все было… вкривь и вкось.
Астрид вздохнула.
– Я-то думала, про него давно забыли. Когда он уехал из Стенвика…
– А про него и забыли. Почти забыли. Например, Юлия до вчерашнего дня ничего о нем не слышала.
– Он был постарше меня, – кивнула Астрид, – но мы все равно учились в одном классе в средней школе. Почему-то всегда был в плохом настроении. Я, по-моему, ни разу не видела его веселым. Здоровый был парень и постоянно дрался. Девчонки его побаивались… да и мальчишки
– Я его по школе не помню, он позже меня учился, – сказал Герлоф. – Но Йон кое-что рассказывал о драках.
– А потом начал работать в каменоломне, она тогда им принадлежала, Кантам. – Астрид покачала головой. – Но и там все было не гладко.
– Тоже драка. Он чуть не утопил десятника, – кивнул Герлоф. – Помнишь, на другую же ночь, как он уволился, сгорела баржа в Лонгвике? «Изабелла». Стояла себе в Лонгвике и вдруг загорелась. Капитан, слава богу, проснулся. Еле успели отбуксировать ее от причала – она уже полыхала, как факел. Самовозгорание. Комиссия так решила. Но в Стенвике многие были уверены, что баржу поджег Нильс. Наверное, тогда все и началось…
– Что началось? – напряженно спросила Юлия.
– Что и что… в общем, Нильс Кант стал в Стенвике вроде козла отпущения. Что ни случись, думают на Нильса. Всё на него валили…
– Не всё, – поправила Астрид. – Только преступления. Пожары, кражи, падеж скота…
– Не только преступления. Несчастные случаи тоже. Крыло на мельнице треснуло, сеть разодрали, лодку оторвало с причала…
– Положим, он все это заслужил, – наставительно заявила Астрид. – Не раз доказывал.
– У него своя история… Отец-тиран, он, правда, помер, когда Нильс еще маленький был, а потом мать. Она внушала пацану, что лучше него в поселке нет никого. Да и не только в поселке. При таком воспитании…
Астрид покивала, соглашаясь, но тут же задумалась. Потом, словно очнувшись, тихо спросила:
– Я слышала по местному радио… Когда похороны, Герлоф?
Сменила тему, подумал Герлоф. А может, тоже как-то связала Нильса Канта с гибелью Эрнста.
– В среду, если я правильно понял. Во всяком случае, Йон так сказал.
– В марнесской церкви?
– В том-то и дело. – Герлоф нахмурился. – А ведь эта самая марнесская часовня его и убила.
– Эрнст был всегда так аккуратен с камнями… Не понимаю, что ему понадобилось там, на обрыве.
Герлоф молча пожал плечами.
– Теперь все? – спросила Юлия, не отрывая глаз от дороги. Они попрощались с Астрид и двинулись в путь.
– В каком смысле?
– Всех обитателей Стенвика навестили?
– В общем, да. Настоящих. Есть еще, кто приезжает на выходные из Боргхольма, из Кальмара… пятнадцать – двадцать человек, но я с ними не очень знаком.
– А летом?
– Летом? Всемирный потоп. Все забито туристами и дачниками, и их с каждым годом все больше. Многие строят летние дома. По нескольку сотен приезжает. И столько же у Йона в кемпинге. Народу, наверное, больше, чем когда я мальчишкой был. А в Лонгвике еще того чище, они гостиницу на берегу выстроили. Оборудовали гавань для яхт.
– Я помню, как здесь бывало летом.
Герлоф
– Жаловаться грех. Люди с материка приезжают с деньгами.
– А как за всеми уследить?
– А никак. Летом не уследишь. Как в большом городе. Люди шатаются, где им заблагорассудится.
– А сейчас? Сейчас-то и следить некому, так что… – Она замолчала на полуслове.
– Астрид приглядывает, а если… – начал было Герлоф и тут же заметил странное выражение лица дочери. – Ты что?
– Я вспомнила… Эрнст заходил вчера, сказал, что ждет посетителя. Когда я смотрела твой дом. Так он сказал. Говорит: «Приходи посмотреть мои штуки, только не сегодня, сегодня у меня посетитель». Что-то в этом роде.
– Так и сказал? – Герлоф отвернулся и стал смотреть в окно.
– А может, речь шла об этом… Нильсе Канте?
– Все может быть, – без выражения сказал Герлоф.
– То есть Эрнст его ждал? Нильса Канта?
– Не думаю.
Разговор увял. Они как раз проезжали церковь, и Герлоф против воли стал думать о предстоящих похоронах.
– Ты что-то от меня скрываешь. У меня такое чувство, что ты знаешь больше, чем рассказываешь.
– Не намного. Если и больше, то не намного, – спокойно сказал Герлоф, – но у нас есть кое-какие предположения. У нас с Йоном.
И у Эрнста были предположения, подумал он с грустью.
– Это не игра, папа, – тихо, но с нажимом произнесла Юлия. – Йенс – мой сын.
– Конечно. – Герлофу очень хотелось попросить Юлию, чтобы она перестала говорить о Йенсе, как о живом, временно отсутствующем человеке. – Скоро ты все узнаешь.
– Зачем ты рассказал Астрид про сандалик?
– Есть новости, которым надо помочь распространиться. Астрид наверняка будет рассказывать. – Он посмотрел на Юлию. – А ты вчера не рассказала полицейским? Я имею в виду про сандалик.
– Нет… с чего бы? У меня мысли были другим заняты.
– Да… можно попробовать выманить кого-то.
– Кого? И что значит «выманить»?
– Никогда не знаешь…
Они заехали на стоянку дома престарелых. Юлия опять помогла отцу выйти из машины.
– И чем ты сейчас займешься? – спросил он.
– Не знаю… схожу на кладбище.
– Хорошая мысль. У Эллы на могиле есть фонарь, так что можешь поставить в него свечу. У меня есть в комнате.
– Хорошо. – Юлия пошла с отцом.
– И осмотрись там, на погосте. Как поставишь матери свечку, сходи к западной стене и посмотри могилы.
– Да? Зачем?
Она нажала на кнопку, и входная дверь медленно распахнулась.
– Узнаешь, когда увидишь, – сказал Герлоф.
11
Перед ней был могильный камень с надписью:
«НИЛЬС КАНТ».
Как и говорил Герлоф, у западной стены, крайний в длинном ряду могил. Имя и фамилия, чуть ниже дата: 1925–1963. Надгробие низкое, довольно непритязательное, обычный известняк, скорее всего из каменоломни в Стенвике. А может, вытесал этот камень не кто иной, как Эрнст Адольфссон. Тридцать лет назад… Вряд ли кто смотрит за могилой, кроме сторожа. На поверхности камня тут и там – белесые островки лишайника.