Мертвая зыбь (др. перевод)
Шрифт:
За окном садилось солнце. У Юлии болели бедра после долгой велосипедной прогулки вдоль берега.
– Еще бокал? – Астрид улыбнулась.
– Да, спасибо. – Юлия постаралась придать голосу как можно более равнодушную интонацию – дескать, могу выпить, а могу и не пить. – Хорошее вино.
Укол совести – никакого вкуса она и не заметила. Ей было все равно. «Хорошее вино». Она попросила бы добавки, даже если бы это было плохое вино. Или уксус с градусами.
На этот раз она заставила себя пить медленно. Сделала пару маленьких глотков, поставила бокал на кухонный стол и выдохнула. Х-ху.
– Тяжелый день? – спросила Астрид.
– Да… довольно тяжелый.
А
Прокатилась на велосипеде до соседнего Лонгвика, там поела ланч. Поговорила со стариком, торговцем яйцами. Тот почему-то уверен, что ее сына Йенса убили. Йенс не просто умер давным-давно и где-то похоронен. Нет, его убили.
– И вправду тяжелый день, – повторила Юлия и допила второй бокал.
Вечер накануне выдался совершенно ясным. В аспидно-черном небе сияли алмазные вензеля звезд. Ей предстояло провести вторую ночь в рыбацкой хижине отца.
Здесь у нее и других друзей-то нет, кроме этих холодных звезд. Криво повешенный месяц напоминал ей осколок кости. Юлия долго стояла на пустынном берегу, смотрела на грозное, но почему-то все же успокаивающее сияние звезд. Вернулась в хижину и обнаружила, что в одном из окон у Астрид горит свет. Значит, есть, по крайней мере, еще одна живая душа в этой огромной ночи.
Заснула она, как и в первый вечер, на удивление быстро и крепко, и через восемь часов проснулась от вздохов прибоя, совпадающих с ее собственным дыханием.
Я выспалась. Я спокойна.
Каменистый, пустынный пейзаж впервые не внушал ей никаких мрачных мыслей. И еще она поймала себя на том, что впервые может смотреть на кружевную пену прибоя, не думая о детских косточках.
Поднялась в дом – умыться и позавтракать. Прошлась по участку и нашла старый дамский велосипед за сараем. Она вспомнила – это велосипед Лены. Ржавый, несмазанный, но шины, как ни странно, не спущены. Герлоф, что ли, накачал.
Внезапно приняла решение: поеду в Лонгвик и там поем ланч. А еще найду старика по имени Ламберт и попрошу прощения, что много лет назад его ударила.
Дорога была скверной, каменистой, с бесчисленным количеством мелких ям. Но ехать можно. И потрясающе красивый пейзаж, он всегда был красивым – справа бесконечный альвар, слева, под обрывом – расплавленное олово моря. В сторону каменоломни она после вчерашнего смотреть избегала.
Солнце, ветер в спину – прогулка оказалась замечательной.
Поселок Лонгвик, расположенный в пяти километрах к северу, был побольше, чем Стенвик, но отличался не только размерами. Здесь был оборудованный песчаный пляж, гавань для яхт и катеров – с буйками, мостками, кнехтами, будками для моторов и парусов. В центре в последние годы появились большие дома – люди с материка вскладчину покупали квартиры и в сезон поочередно ими пользовались. И бесчисленные дачи по окраинам – и с севера, и с юга.
Она наткнулась на объявление: «ПРОДАЕТСЯ УЧАСТОК». По всем признакам в Лонгвике шло бурное строительство. Тут и там огорожено, забиты разметочные колышки, стоят поддоны с кирпичом, импрегнированными досками, проложены новые грунтовые дороги.
И, конечно, отель в гавани. А как же! Длиннющее строение, занимающее весь песчаный участок пляжа, три этажа, большой ресторан.
Юлия заказала пасту с пармезаном и грибами и медленно ела, предаваясь ностальгическим воспоминаниям. Когда-то, еще в шестидесятые годы, они с подружками ездили сюда на велосипедах – на танцы. Отель тогда назывался постоялым двором и был намного меньше, но казался
Той террасы уже нет. Отель перестроили, появились залы для конференций и большой бассейн.
Поев, Юлия открыла взятую у Герлофа книгу. «Преступления на Эланде». В главе под названием «Убийца, избежавший возмездия» речь шла исключительно про Нильса Канта. О преступлении, которое он совершил в альваре весной 1945 года, и дальше вот что:
Кем же были те двое, которых Нильс Кант хладнокровно расстрелял в этот солнечный день?
Возможно, немецкими дезертирами, которым удалось переправиться через Балтику, чтобы избежать кровавых боев в Курляндии на западном берегу Латвии. Красная армия окружила немецкие части, и единственным способом избежать неминуемой гибели было найти какую-нибудь более или менее пригодную посудину и пуститься в плавание. Риск был огромным, но, несмотря на все опасности, довольно много и солдат, и гражданского населения выбирали этот путь.
Но это только предположения. Никаких документов у убитых не нашли, ни солдатских карточек, ни паспортов, ни жетонов – ничего. Их похоронили в безымянной могиле.
Но кое-какие следы они все же оставили. Кант, когда оставил тела убитых им солдат в альваре, не знал, что в то же время нашли маленький, выкрашенный в зеленую краску катер с немецким названием, брошенный у берега в нескольких километрах от Марнеса.
В полузатопленном катере обнаружили солдатские каски, несколько дюжин консервных банок, горшок, сломанное весло и банку порошка против вшей, разработанного личным врачом Гитлера Теодором Мореллем исключительно для вермахта.
Находка, естественно, привлекла к себе внимание. Канту было невдомек, что многие жители Марнеса еще до него знали, что где-то поблизости скрываются чужаки. И кое-кто пустился на поиски. Некоторые даже взяли с собой оружие.
Нильс Кант не позаботился похоронить убитых. Он даже не прикрыл тела. Трупы в альваре немедленно привлекают внимание стервятников, как четвероногих, так и крылатых, и их скопление заметили издалека.
То есть обнаружение трупов солдат было лишь вопросом времени.
Подошла официантка – прибрать стол. Юлия захлопнула книгу и задумчиво посмотрела на море и на пустой песчаный пляж.
Леденящая душу история… но Нильс Кант лежит в могиле, и она не понимала, почему Герлоф так многозначительно вручил ей эту книгу. Почему он посчитал важным, чтобы она все это прочитала?
– Сколько я вам должна?
– Сорок две кроны, спасибо.
Молоденькая девушка, наверное, даже двадцати еще нет. Судя по всему, работа ей нравилась.
– У вас тут круглый год открыто? – спросила Юлия, отсчитывая деньги.