Мертвая зыбь (др. перевод)
Шрифт:
– Поговорим, – односложно отвечает Нильс.
– Они сейчас грузят лес. Отплытие – через три дня. – Макс выпустил струйку дыма.
– Куда?
– Ист Лондон. Там разгружают лес – и в Дурбан, взять груз угля. А оттуда – в Сантос.
– Я хочу в Америку, – быстро говорит Нильс. – США.
– Сантос – это Бразилия, – пожимает плечами Макс. – Сядешь там на любой пароход в Штаты.
Нильс задумывается. Сантос – в Бразилии? Что ж, не так уж плохо. Почему бы не начать с Бразилии? Все равно же он потом вернется в Европу.
– Ладно, пойдет.
Макс резко встает
Нильс опускает в его ладонь пять тяжелых двухкроновых монет.
– Это задаток, – говорит он. – Когда я встречусь с этим Петри, получишь остальное.
Макс улыбается.
– Я смотрю, у тебя голова на месте. В общем, каждое утро в гавани собираются люди. Ищут работу. Кому-то удается, кому-то нет. Придешь завтра утром и присоединишься к ним – сразу увидишь, где они стоят… За тобой придут и возьмут на «Селесту».
Нильс молча кивает.
– Меня зовут Макс Реймер. А тебя?
Нильс молчит. Он знает, что легко справится с Максом – тот намного меньше его. Сшибить с ног, обработать ногами. А там – камень побольше, и спрятать тело в парке. Дело сделано.
А дальше? Дальше Макс начнет приходить по ночам, как тот полицейский.
– Не задавай лишних вопросов, – говорит он, поборов искушение, и уходит. Сделав несколько шагов, поворачивается. – Будешь задавать вопросы, не получишь больше ни эре.
18
Леннарт так и не позвонил.
Юлия несколько часов просидела в доме. Полдевятого, девять. Не позвонил.
И не позвонит.
Она даже не заметила, как расправилась с целой бутылкой красного вина. Решение проникнуть в дом Кантов все крепло и крепло. Собственно, зачем ей Леннарт?
Не позвонить ли Герлофу? Нет, не надо.
Юлия уже сложила вещи, прибралась в доме и теперь не находила себе места.
Ночная темень и тишина словно придавили дом к земле. Потолок опускается, скоро будет нечем дышать. Без четверти десять она резко встала. Голова после вина немного кружилась, но опьянения она не чувствовала. Разве что прибавилось решимости. Надо, наконец, поставить точку в этой истории. По крайне мере, для себя.
Надела под пальто еще один свитер, сунула ноги в шерстяные носки. В шкафу нашла старую шерстяную шапочку, спрятала под нее волосы и посмотрела в зеркало в прихожей. Странно – после разговора с Леннартом она выглядит куда моложе, чем обычно. Розовая кожа, исчезло выражение вечной озабоченности. Даже морщинки куда-то подевались.
А может быть, не в Леннарте дело. Благотворное действие вина.
Мобильник… старая керосиновая лампа. Пригодится. Можно гасить в доме свет.
Только взгляну – и все.
К вечеру стало холодно, ясно и почти безветренно – слышен только замирающий лепет последних сухих листьев на деревьях. За дверью ее тут же накрыл густой, чернильный, вибрирующий мрак. На той стороне пролива загадочно мерцают слабые огоньки.
Пройдя с десяток метров, она остановилась и прислушалась – нет ли кого?
Никого. Полная тишина.
Стенвик пуст. Под ногами хрустит гравий.
Огромный силуэт виллы Веры Кант ночью показался еще огромней.
Юлия поставила керосиновую лампу на землю и взялась обеими руками за верхнюю перемычку. Постаралась поднять, насколько можно, и потянула на себя. На этот раз калитка подалась и с ржавым стоном приоткрылась. На пару дециметров, не больше, но этого хватит.
Конечно, вино. Она не испытывала обычного страха темноты. Вернее, почти не испытывала.
Двор окружен высокими деревьями. Черные ажурные силуэты на фоне тоже черного, но все же чуть менее черного неба с россыпями подмигивающих звезд. Какие тени прячутся в кронах?.. Она несколько минут постояла неподвижно, дожидаясь, чтобы глаза привыкли к темноте. Постепенно, как в ванночке с проявителем, стали появляться детали: извилистая, выложенная светлыми каменными плитами тропинка, словно приглашающая двигаться дальше. Выплыл из мрака колодец. На крышке – сухие листья, она даже различила черные колонии плесени. Повсюду заросли бурьяна. По другую сторону – сарай, видимо, дровяной. Крыша почти провалилась. Вот-вот обрушится, как плохо натянутая палатка.
Она осторожно шагнула вперед и остановилась. Прислушалась. Еще шаг, потом другой. Третий. И с каждым шагом росла неуверенность.
Мобильник в кармане вызвонил свой дурацкий мотивчик. Она так сильно вздрогнула, что чуть не выронила лампу, схватила телефон и лихорадочно нажала кнопку. В такой тишине, наверное, весь Стенвик слышит, что ей звонят… какой Стенвик? Стенвик пуст.
– Алло?
– Алло? Юлия?
Спокойный голос Леннарта.
– Привет, – сказал она, стараясь, чтобы он по голосу не заметил, что она разделалась с целой бутылкой вина. – Где вы?
– Все еще сижу на собрании… как всегда, много вопросов. Ни один не решили, но пока заседаем. Затянули страшно, так что я, наверное, отсюда поеду домой.
– О’кей. – Внезапно приободрившись, она сделала два решительных шага по дорожке и увидела угол дома.
– Завтра же похороны, а у меня еще куча работы. Никто же за меня ее не сделает. Извините, не получается…
– Я понимаю, – быстро сказала Юлия, – в другой раз.
– Вы не дома?
Как он это понял? Сказано просто, без нотки подозрения, но Юлия напряглась и соврала:
– Вышла прогуляться на обрыв. Перед сном.
– Вот и хорошо. Значит, завтра увидимся в церкви.
– Да. Обязательно приеду. Спокойной ночи, Леннарт.
– Спокойной ночи.
Голос пропал. Она нажала кнопку отбоя, сунула телефон в карман и облегченно выдохнула. Голос Леннарта почему-то внушил ей уверенность. «Не получается»… ну и ладно. Как будто она уже и сама не догадалась, что у него не получается.
Дорожка уперлась в широкое крыльцо с изогнутыми дугой каменными перилами, ведущее к когда-то белой двери в остекленной веранде. Резные наличники, которыми когда-то была украшена веранда, потрескались.