Мёртвая зыбь
Шрифт:
— Да ничего особенного. Мне бы на другой хотелось.
— Как же ничего особенного? Ваш остров у нас первый на очереди. Полярникам там надо помочь.
— Это я знаю… Только я на Ново-Сибирские острова хотел.
— Почему?
Паренек, его звали Гриша, оживился.
— Вы слышали о Земле Санникова? — спросил он.
— Далекие горы севернее Ново-Сибирских островов? Их видел в тысяча восемьсот десятом году с острова Котельного промышленник Санников? Фантазия! Такой земли нет. Это неоднократно подтверждалось
Гриша преобразился. Глаза заблестели, румянец сразу скрыл веснушки.
— Неправда! Уже после Санникова люди замечали, что птицы летят на север от Ново-Сибирских островов. Зачем им лететь в открытое море? И вот еще: онкилоны — народ такой был — всем племенем куда-то ушли. И будто бы в направлении Земли Санникова. Для меня лично ясно, что там земля.
Профессор улыбнулся.
— Но ведь для науки одного такого убеждения еще недостаточно.
Гриша не сдавался:
— И вот Обручев. Он — академик, а целую книгу написал о Земле Санникова! И будто на Земле Санникова из-за вулканов особые климатические условия, тепло там…
— Тепло? — переспросил профессор.
— …звери доисторические, — продолжал Гриша увлеченно. — Может быть, живые питекантропы…
— Друг мой, ведь Владимир Афанасьевич научно-фантастический роман написал. Это же только фантазия.
— Я на будущую зимовку попрошусь на Ново-Сибирские острова.
— Землю Санникова открыть хотите?
— И открою. Хоть тайну ее, а открою.
— Люблю дерзания! И завидую вам, завидую искренне. Я бы не рискнул!
— А сами в Арктику прилетели.
— Да ведь я же, дружок, геолог. На каждый день моей жизни приходится в среднем пять тысяч шагов, сделанных вот этими ревматическими ногами, — профессор спрятал в усах улыбку.
— А правда, Сергей Никандрович, что вы уголь на острове нашли? — спросил Гриша.
— Ну, голубчик май, это уже сказки. Уголь на острове нашли полярники. А я, напротив, доказывал, что этого не может быть. Ведь остров-то волнами намыло. Из песка. На нем никогда ничего не росло. Откуда же каменному углю взяться? Но уголь, оказывается, все-таки есть! Я потому и в Арктику прилетел, чтобы понять, в чем мае заблуждение.
— Теперь скоро узнаете.
— Скоро, — согласился старик.
Остров показался на следующий день утром. От него по направлению к кораблю двигался огромный серый столб — снежный “заряд”, — это молниеносная метель.
Заряд налетел на “Седова”, и остров исчез. Все кругом стало тусклым, словно корабль очутился в гигантском мешке. Но вот метель пронеслась. На палубе появился капитан. Он показал профессору только что полученную с берега радиограмму о бедствии:
“Сильнейший прибой. Высадка невозможна. Берег обваливается. Дому грозит гибель. Продолжаем действовать сами”.
— Прибой? — удивился профессор. — И это остановит нас?
— Для моряков добраться до какого-нибудь отдаленного острова — четверть
Капитан собрал у себя в салоне в тесноте всех находившихся на судне. Люди были кто в спортивной майке, кто в ватнике, кто в парадном кителе. Мест не хватало. Опоздавшие стояли вдоль стен или примостились на полу. Здесь были и моряки, и пассажиры — зимовщики полярных станций. Профессор уселся на диване у стены и обводил всех живыми, нетерпеливыми глазами.
После собрания он сказал, потирая руки:
— Люблю краткие прения: “Прибой? Выгружаться нельзя? Ладно. Выгрузимся”.
Люди натянули брезентовые робы. Стали готовить к спуску катерок “Петушок”. Он повис на канатах, охвативших его “под брюхо”, и через минуту заплясал на волнах. Следом за ним плюхнулся в воду плоскодонный кунгас, вместительный, но тяжелый и неуклюжий.
Люди спускались по веревочному трапу. Это было трудно. Волны кидали кунгас то вверх, то вниз. Профессора не хотели пускать к трапу.
— Я не могу остаться! — горячился он. — Моя цель побывать на острове. Подвешивайте меня на канатах, в конце концов! Хоть вверх ногами!
Его спустили при помощи подъемной стрелы. Через минуту “Петушок”, ведя на буксире кунгас, побежал к острову. Берег, высокий и обрывистый, приближался. На нем, как осажденная средневековая крепость, высился дом полярной станции. Его будто нарочно выстроили на обрыве. Под отвесным берегом вздымались клубы пены.
Катер спешил. Волны подгоняли его. Второй штурман, управляющий катером, знал, что морю ничего не стоит разбить о берег легкую скорлупу, разнести ее в щепы. Но вдруг перед самым берегом он круто развернулся. “Петушок” встал к волнам не кормой, а носом и ринулся на них с мальчишеской удалью.
Пока тяжелый кунгас разворачивался вслед за катером, волны безостановочно били его своими косматыми лапами. Соленые валы разлетались тучами брызг, слепили, валили людей с ног.
Катерок натянул буксир — кунгас стоял теперь между катером и берегом, кормой к нему. Штурман вел катер, отступая шаг за шагом, кунгас незаметно приближался к обрыву. Уловив момент, матрос с кунгаса бросил на берег конец линя. Полярники поймали его, натянули, не давая кунгасу повернуть к волнам бортом. Но волны подбросили его и со всего размаху ударили дном о сушу.
Профессор и Гриша едва удержались за столбик на носу кунгаса. Лица у обоих были растерянные. Люди на берегу и команда катера тянули канаты, тщетно стараясь удержать кунгас. Но он все-таки развернулся вдоль волны, наклонился… вода ринулась через борт.
Пассажиры прыгали прямо в воду и бежали к берегу. Волны настигали их и били в спины.
Гриша, стоя в воде, тащил профессора за рукав. Наконец и профессор спрыгнул. У него захватило дыхание. Вода была ледяной. Ничего не помня, не в силах вздохнуть, профессор вылетел на вязкий песок.