Мертвый час
Шрифт:
Антон Семенович жил в Литейной части, его завезли первым. Он долго стучал дворнику, но тот, видимо, был мертвецки пьян. Так и не открыл, шельмец. Шальную мысль заявиться к Тарусову Выговский отверг, будить патрона в столь поздний час неприлично. Догонять Лешича тоже не захотел. Квартирка у того маленькая, придется почивать в коридоре на сундуке.
А не пойти ли ему в публичный дом по соседству? Про отставку Антона Семеновича там пока не знают, значит, скидку дадут прежнюю. Да и чресла после канкана следует успокоить.
Малышка Жаклин, любимица Выговского,
– Тохес! Полюбуйся, какое я платье прикупила!
– Сколько же ты на него копила?
Платье было из голубого бархата, с вышивкой и кружевами. Словно для царицы пошито.
– Представь, за сорок рублей сторговала.
– Не может быть.
– Может. Актриса одна флигелек тут снимала неподалеку. Недавно съехала, а наряды, что надоели, в подвале бросила. Вот дворничиха ими и торгует.
– Повезло тебе. Но бог с ними, с нарядами. Иди ко мне. Весь горю, – сказал Антон Семенович, скидывая панталоны.
Напомним самым забывчивым, что именно в ту субботу 8 августа на Петербургском вокзале в Москве в сундуке было обнаружено тело актрисы Красовской.
Глава десятая
Последние страницы дневника, что были писаны в вагоне, Дмитрий Данилович разбирал чуть ли не час – буквы прыгали, налезали друг на друга, не желали читаться.
Закончив, Тарусов пробормотал:
– Да уж!
Если бы супруга не заснула, показал бы где раки зимуют.
Чтобы унять нервы, князь прокрался в собственный кабинет, на ощупь отыскал в буфете заветную бутылочку и, плеснув себе в рюмку коньяк, уселся в любимое кресло. Сделав несколько жадных обжигающих глотков, Тарусов раскурил сигару.
«Что она себе вообразила? Тоже мне, ищейка. Считает, раз повезло с Муравкиным, то и дальше будет везти? Да и то… Кабы не мой аналитический ум, лежала бы на кладбище. А убийца жил бы не тужил. Как же мудро поступили законодатели, отказав женщинам в праве заниматься юридической практикой. А все из-за того, что чересчур эмоциональны, доверяют не фактам, а чутью. А чутье и обмануть может.
Чем бы Сашеньку занять? Полезным для семьи и безопасным для жизни?»
Проснулись в половине девятого. Ссориться за завтраком Дмитрий Данилович не собирался, потому раскрыл вчерашнюю газету и сделал вид, что углубился в чтение. Александра Ильинична удивилась этакой отстраненности супруга – и это после вчерашней-то страсти – и осторожно заметила:
– Если поторопишься, успеем на одиннадцатичасовую машину.
Дмитрий Данилович промолчал. Прием пищи в родительской семье был священнодействием, ритуалом, во время которого серьезные разговоры, тем более конфликты, исключались. Однако привить сие правило собственной супруге никак не удавалось. Вот и сейчас, не дождавшись ответа, княгиня снова заговорила:
– Я детям пообещала, что вернусь утром. Причем с тобой.
– И очень зря. Я, к твоему сведению, приглашен сегодня на обед, – сквозь газету
– К кому?
– Как обычно, к твоему отцу.
– Какая ерунда. Пошли записку с извинением. Мол, неотложное дело. Илья Игнатьевич поймет.
Не дождавшись ответа и на эту тираду, Сашенька предложила:
– Я и сама могу батюшке написать.
Дмитрий Данилович чертыхнулся про себя и отложил газету. Оттянуть неприятный разговор не получилось. Что ж, придется ссориться за завтраком:
– Не надо. В Ораниенбаум я не поеду. Ни сегодня, ни завтра. А вот ты, если поторопишься, вполне успеешь на свою машину.
– Как тебя понимать? – приняла воинственную позу Александра Ильинична.
– А очень просто. Главная твоя обязанность – заниматься детьми. Нашими детьми. А из того, что я тут вычитал, – князь указал на дневник, – следует, что они предоставлены сами себе, заводят неподходящие знакомства, в то время как их мать играет в Пинкертона [105] …
105
Алан Пинкертон (25 августа 1819 – 1 июля 1884) – американский сыщик и разведчик, известен как основатель детективного «Национального агентства Пинкертона» (1850).
– Я, оказывается, играю? Да я всю работу за тебя сделала, поднесла результат на блюдечке…
– Ах, на блюдечке? Давай тогда рассмотрим его содержимое. Первое – князь Урушадзе не хочет, чтобы я представлял его на суде…
– Когда объявишь ему, что способен оправдать, тут же согласится.
– Но я не в силах спасти его от каторги.
– Что ты несешь? Я нашла свидетельниц…
– Лживых тварей из борделя?
– Что? По-твоему, если женщина из-за нужды и голода торгует телом – она тварь? Вспомни Сонечку Мармеладову! Она тоже тварь? Не ожидала от тебя…
– Род их занятий совершенно ни при чем, Мария Магдалина, между прочим, тоже была проституткой.
– Тогда за что ты их припечатал?
– Перечитай свою беседу с Ласточкиной, сама поймешь.
– Отлично помню разговор…
– А помнишь, что ты даже не спросила, когда Урушадзе в последний раз посещал бордель? И сама назвала дату.
– Да.
– Сама рассказала про ограбление…
– Ну и что?
– …обозначив тем самым причину, по которой надо засвидетельствовать присутствие в ту ночь Урушадзе в публичном доме.
– Я лишь освежила Домне Петровне память…
– Ты подкинула ей идею, как срубить деньжат. Неужели не понимаешь?
Сашенька задумалась. Очень и очень серьезно. Даже по детской привычке мизинец в рот положила. Дмитрий Данилович наблюдал за ней. Как же хороша!
– Ты прав, я – дура, – вынуждена была признать княгиня.
– Ну, наконец-то…
– У меня голова разболелась…
– …потому что предыдущая твоя игра в Пинкертона закончилась ударом по затылку. Все, милая. Тебе нужен отдых и покой. Никаких расследований. Точка.