Мертвый час
Шрифт:
– В Царское? – удивился князь Данила. – Сын мой, как ты умудрился стать профессором? В отличие от меня ничего никогда не помнишь. У Масальских дача в Рамбове.
– В Рамбове? – удивилась Сашенька.
– Да, дочь моя.
– А этот Масальский жив?
– Нет, конечно. Уж как пару лет дуба дал. А следом и супруга. А сынок их, хе-хе, дурачок. Днями напролет песенки поет. Муж сестры взял над ним опеку.
– Как его фамилия? – спросили хором Сашенька с Дмитрием Даниловичем.
– Ой, не помню…
– А только что памятью хвастались, – не преминула уколоть свекра Сашенька.
– Какая-то живодерская…
– Волобуев? [111] –
– Точно, граф Волобуев.
После кофе и коньяка гости разошлись. Все, кроме Данилы Петровича. Пришлось дать ему с собой бутылку бургундского, пармской ветчины и кастрюльку с остатками port-au-feu, иначе князь не желал расставаться с любимыми родственниками.
Выпроводив его, расположились в курительной для особых гостей. Николай с Дмитрием Даниловичем дымили сигарами, Илья Игнатьевич посасывал трубку.
111
Волобуй – забойщик волов.
– Помнится, в пятницу ты собиралась к Волобуеву. Спрашивал про меня? – поинтересовался у Сашеньки отец.
– Вскользь. Сказал, что ждет ответ на его предложение…
– И ответ готов: пошел-ка он подальше!
– Визит Вигилянского как-то связан с этим решением? – рискнула задать вопрос Сашенька.
Илья Игнатьевич с ехидной улыбочкой посмотрел на Николая:
– Зря считаешь, что женщины лишены ума. Во как сестра твоя соображает!
– Из каждого правила есть исключения. Увы, редкие, – отозвался Николай.
– Значит, и Лопарёвой от ворот поворот?
– Безусловно.
На сегодняшнем обеде среди прочих присутствовал купец первой гильдии Лопарёв с женой и дочерью, дородной девицей с круглым румяным лицом.
– Эх! Такие тузы породниться хотят, что не знаешь, как и отказать. Не скажешь ведь миллионщику, что дочь его дура.
– Лопарёв и сам про то знает, – пожал плечами Николай.
– Но в отличие от тебя считает сие достоинством.
– Вот пусть с ней и живет.
– Э-э… Развел я демократию… Щас как тресну кулаком да как велю жениться…
Сам же первым и рассмеялся. Илья Игнатьевич грозен был лишь для подчиненных, в детях души не чаял.
– Папенька, мы от Волобуева отвлеклись, – отсмеявшись, напомнила Сашенька.
– Коли настаиваешь, расскажу. Но попрошу: все, что услышите, строго между нами.
– Конечно-конечно, – кивнул Диди.
– Граф подал заявку на получение концессии. Но проиграл, нам она досталась. После чего я получил от него письмо с угрозами. Прочитав, решил пригласить его на ужин. Волобуев явился взвинченным, нервным, разговор не получился. Я так и не понял, что конкретно он про наши дела знает, но его аппетиты меня поразили: потребовал ни мало ни много миллион. А в случае отказа пообещал, что разотрет меня в порошок. Я навел справки и выяснил, что у Волобуева есть высокопоставленный родственник, Вигилянский, который действительно может нас обеспечить неприятностями. В Петербургский округ, где он прокурорствует, мы много чего поставляем: муку, крупы, сукно…
– В некоторые полки и овес, – дополнил отца Николай.
– А справочные цены [112] в этом году низки, как никогда, товар высшего качества по ним не отгрузишь. Вот и повод завести на нас дело. Потому мы с Николаем крепко задумались: а не отдать ли истребованный миллион?
– А вдруг Волобуев блефовал? – вырвалось у Сашеньки.
– Всегда жалел, что не мальчишкой уродилась, – улыбнулся отец. – Точно так же подумал.
– И
112
То есть цены, выше которых закупать на нужды армии нельзя.
– Ну, не напрямую, конечно. Исподволь, обиняками. Однако ответ получил вполне конкретный. К делам Волобуева Вигилянский никакого отношения не имеет. Тот связался с неким пройдохой, Гюббе его фамилия, который и уговорил графа подать заявку на концессию. Выманил деньги, якобы на взятки, и с ними скрылся. Вигилянский в свое время предупреждал Волобуева, что Гюббе пройдоха, но тот отмахнулся. Конечно, Анатолию Кирилловичу горько осознавать, что семья, в которой он рос и всем обязан, фактически разорена – по слухам, Волобуев не только свои деньги вложил, но и в опекунские суммы залез. Вигилянский, конечно, окажет посильную помощь крестной сестре и ее больному брату, но к требованию выплатить миллион отношения не имеет.
– А не врет? – спросил Николай. – Помнишь историю, что я раскопал?
– Что за история? – заинтересовалась Сашенька.
– Волобуев двадцать пять лет тому назад обвинялся в растрате и убийстве, могли и в рядовые разжаловать, и в Сибирь отправить в кандалах. Спас его тогда аудитор полка, в котором он служил, Вигилянский.
Аудиторы, по замыслу Петра Первого, должны были представлять закон в войсках, сочетая функции следователя, прокурора и судьи. Должность поначалу считалась офицерской, однако после смерти первого императора право вершить суд вернули отцам-командирам, и обязанности аудитора сузились до подготовки бумаг к разбирательству. Офицеры этим заниматься не желали, пришлось назначать аудиторами фельдфебелей, вахмистров и даже военных писарей. Уровень их подготовки был очень низким, и в 1832 году для подготовки военных юристов открыли специальное учебное заведение – Аудиторскую школу. За казенный кошт [113] там обучали кантонистов [114] , за собственный – детей дворян, разночинцев и купцов первой гильдии.
113
Счет.
114
Солдатских детей.
Сашенька накинулась на мужа:
– А я ведь говорила, что Волобуев – подлец. Теперь сомнений больше нет: он сам организовал ограбление…
– Ты о чем? – спросили Стрельцовы.
Сашенька принялась рассказывать. Когда сообщила об украденных облигациях, отец и брат меж собой переглянулись, а как только княгиня закончила, Илья Игнатьевич обратился к зятю:
– Дмитрий Данилович, а если я попрошу вас взяться за защиту Урушадзе?
– Простите…
– Оплачу расходы и гонорарий…
– М-м-м… Но зачем?
– Пока не знаю. Но уверен, чутье меня не подводит.
– Но, Илья Игнатьевич, – Дмитрий Данилович нервно затянулся, – спасти князя Урушадзе я не могу.
– Если вы бессильны, значит, и никто не сможет. Но вы хотя бы попробуете.
– Ставите меня в безвыходное положение. Вам отказать не могу.
– Вот и славно. Кстати, мелкая просьба. Если вдруг на суде или в ходе ваших поисков всплывет украденный список с номерами облигаций, не сочтите за труд скопировать.