Мёртвый хватает живого
Шрифт:
— А я поверила ему.
— Так и я поверил. Но вот верю — и не верю.
— Ладно, поглядим, что будет.
— Берите деньги, — сказал шеф. — Я знаю, о чём вы шушукаетесь: вы мне по-прежнему не верите. Ну возьмите хотя бы ради дня рожденья. Я прошу вас. Гоша, ну хоть ты начни.
Рука первого зама — с неё не сводила глаз Софья — легла на пачку банкнот. Вышло так, что возле него секретарша положила самые крупные купюры. Десятитысячные. Впрочем, он сидел ближе всех к шефу.
— Я отдам потом, — сказал тонким голоском первый зам, ни на кого не глядя.
— Берите и раздавайте, — повторил
Деньги стали брать. Софья подвинула пачку купюр к Шурке. Тот передвинул к Осе Мочалко: «Я раздаю вам, Осип Исаакович». Ося кивнул без улыбки, деньги взял, но передал дальше: «Я раздаю вам…» И кончилось тем, что деньги, шедшие по той стороне стола, где были Софья, Шура и Ося, остановились у первого зама, и он с дрожащей улыбкой убрал их все в свой кошелёк, вместе с десятитысячными.
И вправду, что ли, этот спектакль из-за «первого»? Этакий подарок себе на день рожденья: искоренение из фирмы ненавистного брата ненавистной жены. Путём проповеди о любви. Шурка бы назвал это иезуитством.
— Кому карту «Виза»? — спросил директор. И вынул из кармана пиджака «Визу классик». — Двести десять тысяч долларов. Что молчите, будто воды в рот набрали? Кстати, никто не знает, почему в городе нет воды? Ничего, людей надо уметь любить и без воды. С водой любить всякий сможет. А ты попробуй полюбить тех, кто отключил воду. Так что с картой? Кто ею займётся?
— Я, Павел Леонидович, — тоненько пискнул первый заместитель. Он говорил фальцетом, и Софья знала, что он ненавидел свой голос, считал, что из-за тонкого голоса все смеются над ним и не принимают его как настоящего сердитого начальника — а он считал себя таковым. Но смеялись-то над ним как раз тогда, когда он изображал из себя начальника. — Только я ведь не знаю… — Первый зам посмотрел куда-то возле Софьи. Она смотрела на него, а он смотрел между ней и Шуркой. Будто разглядывал там истину. Софья подумала: я устала. Что за день рожденья? И как шефу подарить подарок? Они и приехали-то последние. Им можно, говорили про них тихонечко, их шеф любит. А нас недолюбливает — потому что если одних любят, то других не любят. И поэтому нам надо первыми, с подарочками, лебезить и заискивать. Ронять достоинство и унижаться.
Не любят тех, кого любит начальство. Тем завидуют. Ей и Шурке завидуют. Люди на дух не переносят чужого счастья. Счастье, деньги, талант, вещи, умение ладить с начальством, умение работать — всему люди завидуют. Завидуют — вместо того, чтобы добиться счастья, денег, успеха. А они с Шуркой никогда не заискивали и перед начальством не лебезили. Да, она просила за Шурку — но Шурка принёс фирме прибыль. А бизнес есть бизнес, и тут любовь — не самое важное понятие. Пусть подчинённый тебе не по нраву, ты миришься с его присутствием потому, что он умеет работать лучше других, побывавших на его месте. И всё. Бизнес. И потом, Шурку любили и его подчинённые, а не один директор. И она, конечно.
Зависть. И этому завидующему, глядящему мимо, гендиректор дарит свою «Визу». Вот уж где любовь на сто один процент. Внезапно вспыхнувшая любовь к брату своей жены, которую, кстати, шеф никогда не любил. Всегда говорил цинично в офисе: «На кой пёс я на этой сучке женился? Из-за длинных ног? Да у моей самой страшной
— Запишите коды, — сказал заму директор. И продиктовал из записной книжки цифры. — Только не забудьте раздать всё, когда обналичите.
— Что вы, Павел Леонидович, я тут же и раздам.
— Вот эту прямоту и ценю в тебе, Гоша. Отличный вариант: раздать деньги на месте. У банка. Так и сделай. Людей там много. Многие измучены кредитами, не имеют средств на проценты. А тут и ты.
— Да, Павел Леонидович. Тут и я.
— Продолжим, — сказал генеральный.
— А вопрос с ООО «Продуктфруктстройкрой», Павел Леонидович? — спросила Софья. — Они ведь так и не поставили нам ни фрукты, ни овощи. Деньги мы им перевели в размере сорока процентов…
— Это не имеет значения, Софья. Надо любить людей и прощать людям. Это главное. А потом, я не исключаю возможность того, что «Продуктфруктстройкрой» уже раздал свои фрукты и овощи. Разве я один додумался до любви к людям? Этого не может быть. О любви говорили тысячи лет назад. «Продуктфруктстройкрой» тоже любит людей, а мы любим «Продуктфруктстройкрой».
— Как же договор о поставке? Ответственность сторон? — Да, она любит слово «ответственность». И Шурка её ответственен. А вот шеф и ребята из «Продуктфруктстройкроя», похоже, чувство ответственности утратили. — Штрафные санкции?
— Какие могут быть штрафные санкции и юридическая ответственность для тех, кто любит людей? Одно должно быть: признательность. Неужели вы прокляли бы тех, кто отдал бы вам яблоки и бананы? Не понимаю, как мы могли до сих пор так поступать с людьми: подготавливать мерзкие договоры, придумывать юридические западни, изобретать совершенно невыносимые условия деятельности: когда вместо добра поставщик вынужден был творить зло!
— Кажется, вы одобряли и подписывали эти договоры, Павел Леонидович. — Софье почему-то не было страшно спорить с шефом.
— Был мерзавцем, — коротко ответил директор. — Софья, почему вы с Шуркой… простите, с Александром, так далеко от меня сели?
— Места были заняты, Павел Леонидович… Нам здесь вполне комфортно. Мы не жалуемся.
— Вы отдалились от меня, потому что ненавидите меня? Потому что я был мерзавцем? Это справедливо. И всё же надо любить людей. И таких плохих, как я. Тем более что я встал на путь исправления.
Софья промолчала. Шурка тоже молчал. Первый зам — Софья и Шурка никогда не называли его по имени или имени-отчеству, словно открещивались от него, — сидел и глупо улыбался.
— Идём дальше, — сказал шеф. — То есть раздаём. Я не оговорился. Рубашки. Утюги. Квартиры. И гипермаркеты. Квартиру я отдам Марине. Я люблю Марину. А загородный коттедж — жене. Я люблю жену. А в «Камелиях» сегодня же объявим день бесплатной раздачи продуктов. Надежда Валентиновна, вам, как главному маркетологу, я поручаю организацию раздачи. А вас, Софья и Шурка… то есть Александр, прошу обзвонить или собрать всех поставщиков. Нужно заполнить склады — так, чтобы раздача могла продолжаться и завтра, и послезавтра. И на той неделе. И всегда. Сегодня начнётся то, что давным-давно должно было начаться. Не война всех против всех, а любовь всех ко всем. Люди давно об этом знали, но всё боялись начать.