Месть фермера
Шрифт:
Оглушенный и еще толком не пришедший в себя Джон с трудом осознавал происходящее. Ясный и понятный мир закончился для него в блеске глаз и грохоте револьвера Пасьянса.
Он сидел за длинным столом в старом разрушенном доме и слушал болтовню своих спутников. В багаже Пасьянса оказались несколько бутылок хорошего виски, и они уже собирались открыть их, когда Бутс пробормотал:
— Через пять минут ребята будут пьяны как сапожники. По-твоему, это разумно, босс? Пасьянс — хитрая бестия; он может быстро вернуться с целым отрядом. Может, даже уже болтается поблизости.
Имя подействовало на Сэксона как холодный душ.
— Оставьте виски в покое, черт возьми! — крикнул он. — Иначе у меня вместо помощников будут свиньи, валяющиеся в грязи! Отдайте мне эти бутылки, а если кто-нибудь притронется к выпивке без моего разрешения, я живо проверю, какого цвета у него внутренности! — И стиснул зубы, чувствуя, как в нем закипает гнев.
Все уставились на него, но быстро отвели глаза.
Джон был удивлен. Он ожидал сопротивления, а они сидели молча, как испуганные дети. Почувствовав стыд, он поднялся и вышел из дома.
Присев на камень у двери, Сэксон окинул взглядом горы на востоке, над которыми уже взошло солнце, и внезапно почувствовал, что все это принадлежит ему. Красота пейзажа никогда не действовала на него так сильно, когда ему приходилось тяжко трудиться, чтобы пробить себе дорогу.
Сзади послышались недовольные голоса, но он сердито отмахнулся от них. Его спутники склонили головы, точно дети перед сердитым отцом.
Джон усмехнулся про себя. Реальными для него были только две вещи — красота окружающего мира и Пасьянс, чья пуля сегодня утром прошла в какой-то доле дюйма от его мозга.
Удастся ли ему когда-нибудь снова встретиться с этим человеком лицом к лицу? Нет, покуда его рука не обретет большую скорость, а глаз — большую уверенность, покуда он не сможет смотреть ему в лицо, широко открыв глаза, как смотрел сейчас на солнце, сверкающее на востоке. Сегодня судьба и случай сохранили ему жизнь, но они едва ли будут так добры к нему в следующий раз.
На крыльцо вышел Каллен с тремя бутылками виски. Поставив их на землю рядом с Сэксоном и прочистив горло, он заговорил:
— Я пару раз надерзил тебе, босс, и жалею об этом. Я здорово в тебе ошибся. Вот виски. Я больше не притронусь к выпивке, пока буду работать с тобой, а когда ты меня окликнешь, прибегу так быстро, как только мне позволяют мои хромые ноги. Нет проблем?
Джон посмотрел на обеспокоенное лицо Каллена. Парень явно был напуган.
— Конечно нет, — отозвался он, протягивая руку.
Каллен энергично стиснул ее и воскликнул:
— В жизни не видел ничего подобного! Чтобы Пасьянс бежал от одного человека!
Сэксон улыбнулся. Он мог бы объяснить некоторые особенности этого «бегства», но какой в этом толк? Поэтому промолчал.
Каллен отошел к остальным, чтобы помочь им подобрать убитых. Два трупа запихнули, как дохлых собак, в расщелины на берегу ручья, засыпав их камнями и гравием.
Джон не стал участвовать в церемонии. Он остался сидеть, так как его мучила усилившаяся головная боль. Подошедший Бутс отсалютовал ему.
— Добыча на кухонном столе, босс, — доложил он. — Когда прикажешь, можно ее поделить.
Глава 18
Вся добыча лежала на длинном столе, и хотя определенная ее часть могла перекочевать в карманы, оставшееся количество выглядело весьма впечатляюще. Бутс быстро сортировал купюры по пачкам в зависимости от их номинала; Пайк высыпал из замшевых мешочков бриллианты, изумруды, рубины и жемчуг, уже извлеченные из оправы, кольца, в которых еще оставались камни, и несколько превосходных золотых часов. Помимо этого, здесь были женский перочинный ножик с рукояткой, украшенной темно-зелеными изумрудами, и пара заколок с рубиновыми головками. Джон Сэксон заметил также булавки для шейных платков и другие безделушки, которые мужчины носят даже на пастбище.
Взяв горсть неотшлифованных камней, он пропустил их сквозь пальцы, словно драгоценный золотой песок, и подумал об утекающих песках времени. Сравнение заставило его улыбнуться. Теперь время приобрело для него новое значение — каждая минута стала жизненно важной.
Джон вспомнил годы тяжелого труда, в течение которых заработал свое маленькое состояние и смог обзавестись стадом. Да, его лишили всего, но теперь он одним ударом заполучил столько, что при желании сможет купить во много раз больше того, что потерял.
Конечно, ему пришлось за это заплатить. Каждый удар пульса причинял резкую боль, так как кровь приливала к ране на голове. Неужели он рисковал жизнью только ради денег? Нет, из-за человека, которому удалось спастись! Деньги и драгоценности — лишь побочный продукт его действий против Пасьянса. Для Сэксона они были не дороже грязи, и он думал о них меньше, чем о блеске глаз своего врага.
Пасьянс представал перед его мысленным взором, как свет, к которому скачет всадник глубокой ночью. Все остальное казалось мелким и незначительным. Его рана, двое убитых — ничто не могло сравниться с Пасьянсом, с его красотой, гордостью и презрением к опасности.
Какая-то странная причуда судьбы заставила Пасьянса повернуться и бежать с поля боя. В каких бы переделках ни побывал этот знаменитый авантюрист, никто не видел его испытывающим страх перед противником, а тем более единичным. Джон понимал, что это только видимость и что в будущем ему предстоит заплатить за сегодняшнюю победу. Поэтому взирал на добычу с абсолютным равнодушием.
— Здесь сто семьдесят пять тысяч долларов, не считая драгоценностей, — сообщил Пайк. — Такое бывает раз в жизни! Как мы это поделим, босс? — Он устремил на Сэксона алчный взгляд.