Месть старухи
Шрифт:
– Хотелось бы заранее приготовить подарок тебе, сестра.
– Спасибо, Габи, – ответила Мира загадочным тоном. – Ты не об этом хотела со мной поговорить. Пусть будет по-твоему.
Мира отвернула лицо от бледного лица сестры. На душе было сумрачно. Настроение испортилось. И неожиданно Мира проговорила раздельно:
– Мне Хуан всё рассказал, Габриэла. И дальше от меня скрывать ничего не станет. И тебе нет смысла трудиться сделать мне больно. Займись лучше другим, милая сестрица.
– И ты ему веришь? Глупая, неопытная девчонка! Он обманывает тебя, как и всегда обманывал! Не верь ему, безумная!
Мира сузила глаза и долго молча смотрела на Габриэлу.
– Тебе так хочется, но так не будет! И он знает, что скрыть от меня свои отношения с тобой он не сможет, Габи! Он тебе не достанется!
– Он уже был моим, глупая! Много раз и мы были счастливы! Ты никогда так его не почувствуешь! С тобой он не будет счастлив, дура!
Габриэла горела огнём. Злость наконец вылилась штормовой волной и пена захлестнула молодую женщину. Мира стояла возле, спокойно с напряжением следила, как её гнев и отчаянная попытка сохранить при себе Хуана терпит крах.
– Мы только что были вместе! – взвизгнула Габриэла в отчаянии сбить Миру е её позиции.
– Это ничего не значит, Габи. Он и теперь всё расскажет мне. А между вами сегодня ничего не могло быть. Он не согласился с тобой. Разве не так, милая мая сестра?
– Ты ведьма! Твоё место на костре!
Габриэла резко повернулась и чуть ли не бегом понеслась к дому.
Мира долго ещё смотрела на дорожку, где простыл след Габриэлы. Нервная сухая улыбка кривила её полные сочные губы. Тихое ликование медленно заполняло её всю. Она успокоилась, дышала ровно. Опустевшая голова чувствовала лёгкость, свободу и радость победы. Габриэла не выдержала спора и позорно покинула поле боя.
Лишь упоминание о костре немного напугало Миру. Бабка не раз говорила, в какой трепет впадала она при каждой очередной попытке сжечь её. И сейчас у Миры защемило в сердце от набежавшей волны страха.
Она поспешила найти Хуана.
– Ты не говорил Габриэле, где мы живём? – торопливо спросила она, вопросительно глядя на него.
– Нет. А что тебя так разволновало? Ты бледна!
– Спорила с сестрой. Пустое. Не говори ей про наш город, ладно!
– Я и не собирался. Это ей ни к чему. От греха подальше.
Мира подставила губы ему для поцелуя, предварительно оглядевшись по сторонам, боясь лишних свидетелей.
Хуан с нежностью поцеловал её приятные мягкие губы, подумал, что это первый раз после их ссоры. Он был доволен.
***
Бракосочетание отслужили в небольшой церквушке. Священник сильно волновался, но взнос в шестьдесят песо решил все проблемы.
После ссоры сестёр, Мира наотрез отказалась приглашать Габриэлу. И вообще каких бы то ни было гостей. Это вполне устраивало Хуана. В качестве свидетелей выступали Томаса и Фауро. Они недавно помирились, и теперь мечтали опять отправиться на Ямайку.
Когда прозвучали слова падре «Объявляю вас мужем и женой!», Хуан в сильнейшем волнении поцеловал Миру, которая почему-то вздрогнула и задрожала в каком-то странном оцепенении.
Это было после сиесты. Вечерело, когда новобрачные возвращались домой. Застолье оказалось обильным, но немногочисленным.
Мира сильно волновалась. Хуан, казалось, волновался ещё сильнее.
– Я никогда не думал, что волнение так меня будет колотить, – признался Мире Хуан. – Словно я ещё юноша и ничего не знаю.
– Ой! Хуанито! Я не могу с собой совладать от страха и волнения! Мне стыдно за себя!
– Глупышка! Как, впрочем, и я! Идём, мы ещё не настоящие супруги.
– Как не настоящие? – удивилась Мира и неуверенно посмотрела на Хуана.
– Мы перед Богом такие. А друг перед другом ещё никто, милая. И не дрожи ты так! Это совсем не страшно. Вот увидишь!
Они вошли в спальню, заваленную цветами и благоухающую душно и приторно.
– Нет! Не зажигай свечи! – Мира в ужасе остановила руки Хуана с огнивом.
Хуан тихо засмеялся, осторожно поднял её и положил на кровать. Его руки лихорадочно принялись раздевать юную жену.
Оба находились в таком возбуждении, что едва понимали происходящее. Больше это относилось к Мире. Хуан осторожно ласкал девушку, она неумело отвечала, пока не наступил главный момент. Хуан боялся его, потому попытался вначале подготовить жену. Он вспоминал Индию с её познаниями в супружеских отношениях. Это помогло.
Уже потом, отдыхая, Мира, ошеломлённая и смущённая, тихо спросила, прижав губы к его уху:
– Ты меня простишь, милый? Я такая глупая и неумелая... – целовала во влажную шею, не решаясь рукой спуститься ниже.
– Это верно, что ты глупышка, Мира! Но это так приятно, ты себе представить не можешь. Ты уже не так боишься?
– Немножко! Было слегка больно. Но Томаса меня предупреждала.
В её словах Хуану послышалась просьба. Он счастливо улыбнулся в темноте.
– Ты не должна теперь меня стесняться, любимая. Можешь говорить, что хочешь. Разрешается даже Господом.
– Не обманывай, Хуанито! Где ты такое слышал?
– В Индии так постоянно поступают. Считают даже необходимым.
– Ты не будешь смеяться с меня, любимый?
– Если и буду, то только от счастья, моя рыбка! – он крепко обнял её, поцеловал, а она, оторвавшись от него, прошептала, спрятав голову на его шее:
– Я хочу попробовать ещё! Ты не будешь меня ругать?
Хуан бурно покрывал её поцелуями и ласками, пока Мира не завопила почти в голос:
– Я больше не могу, милый! Что ты со мной делаешь, изверг! Возьми меня побыстрей! Больше не выдержу!