Место под солнцем
Шрифт:
Ливий без особых на то причин почувствовал себя нашкодившим мальчишкой и нервно заерзал в кресле.
— Преступление? Не сказал бы, что это… м-м-м… миледи не совершила ничего предосудительного. Мы всего лишь перекинулись парой слов. Она развлекала меня невинной беседой.
— Любопытно. На моей памяти она впервые говорит с гостями, да еще и по собственной инициативе. Ну, а за что ты отхватил пощечину? За проведенную с Исидорой ночь, должно быть. — Румын легкомысленно махнул рукой. — Не обращай внимания на эту глупышку. Она слишком много времени проводит в одиночестве, читая любовные романы. Я могу запереть ее в комнате до твоего отъезда, и она не будет тебе докучать.
— Все в порядке, мистер Минц. Я тоже сказал лишнее, мы с ней квиты. О чем вы хотели побеседовать?
— Во время разговора за завтраком я был чересчур резок. Хочу себя пояснить.
Халиф окинул взглядом заваленный бумагами стол и остановился на бронзовой фигурке орла с распростертыми крыльями.
— Не стоит. Я все понял.
— Наша с Аднаном вражда не имеет к тебе никакого отношения. И я уж точно не хочу превращать тебя в орудие борьбы в этой войне. — Гектор положил ладонь на папку, содержимое которой просматривал минуту назад. — Обо мне говорят много плохого, Ливий, и большая часть этого — чистая правда. Я забирал чужие деньги, убивал близких друзей, предавал союзников. Я не думал только об одном: что будет, когда я взберусь на вершину. И вот я здесь, на самом верху. У меня есть все, о чем мечтал, от денег до власти. Но я болен, одинок, никому не верю, плохо сплю и каждую минуту оглядываюсь по сторонам, ожидая пули или удара ножом. Женщина, которую я люблю, приезжает сюда только тогда, когда у нее нет других, более важных дел — а чаще всего она их находит. Я забыл, как звучат голоса моих сыновей в телефонной трубке, не помню, как выглядят письма, написанные их почерком, не говоря уж об их лицах. Твой поступок — не задумываясь, рискнуть всем ради своих друзей — восхитил меня не потому, что ты смелый и решительный парень. Я смотрю на тебя и думаю, что хотя бы в ком-то, кто находится рядом со мной, осталось что-то благородное. Честное. Человеческое, если хочешь. Что кто-то до сих пор знает, что такое настоящая дружба и верность. И я считаю, что у таких ребят, как ты, должно быть будущее, Ливий. Я хочу дать тебе шанс. Реальный шанс, а не замки из тумана и обещания, которые, может статься, никогда не станут явью. Возьми с собой всех, кого пожелаешь. Северина, Фуада, Насира. Когда-нибудь криминальный мир забудет про законы чести, и им будут править только деньги. Но такие мужчины, как ты, продолжат жить в соответствии с нашими законами, даже если против них поднимется целый свет. Вы — наше будущее. В противовес сосункам, которые прячутся за спинами своих покровителей и ждут, пока кто-то решит их проблемы.
Ливий молчал, по-прежнему глядя на орла. Статуэтка была старой, и кое-где ее покрывали зеленые пятна. За завтраком он был полон решимости уйти отсюда прямо сегодня, пусть и на своих двоих, не задумываясь об опасностях, которые таит пустыня, но теперь прежней уверенности не чувствовал. Что его ждет по возвращении в Алжир? Корона, которой восточный король работорговцев Аднан Саркис отметит своего главного прихлебателя? Игры тявкающих друг на друга мальчишек? Что изменится после того, как он станет королем? Аднан по-прежнему будет тянуть его за поводок. При учете нового статуса — даже чаще, чем обычно.
— Я должен подумать, мистер Минц.
— Взгляни. Кое-кто рассказал мне, что ты просишь расписки даже в тех случаях, когда кто-то одалживает тебе пару долларов. И в чем-то ты прав. Документы придают сделкам вес.
С этими словами румын положил перед Халифом бумагу, извлеченную из тонкой папки. Гость пробежал написанное глазами и медленно поднял голову.
— Это часть моего завещания, — пояснил Гектор. — Мой юрист уже внес изменения. Осталась самая малость. Твоя подпись.
И он бросил поверх документа золоченый паркер. Ливий смотрел на ручку, не торопясь к ней прикасаться.
— Один росчерк — и все, чем я владею, после моей смерти перейдет к тебе, малыш, — подбодрил его хозяин кабинета. — Деньги, недвижимость, ценные бумаги. Остальное, как ты понимаешь, здесь не указано по объяснимым причинам, но Святослав получил распоряжения и на этот счет. Он давно работает на меня и в курсе всех мелочей. Лично проследит за тем, чтобы ты получил свое.
— А как же ваши сыновья? Что получат они?
— То, чем ты решишь с ними поделиться. Если решишь. Но на твоем месте я бы прирезал их обоих, а потом повесил на людной площади с выпущенными кишками.
Халиф взял паркер и снял с него колпачок. Румын весело рассмеялся.
— Я не могу читать мысли, но сейчас они написаны на твоем лице. Ты думаешь, какую игру я затеял, а, малыш? Как далеко готов зайти парень, который две недели держал меня в своем доме взаперти? Может, он сошел с ума? — Он подался вперед. — Разве нормальные парни выбрали бы такую жизнь, как мы с тобой, Ливий? Нормальные парни не торгуют наркотиками и людьми, раз за разом проверяя этот мир на прочность и хватая его за яйца. Нормальные парни горбятся в конторе над вшивыми бумажками, пока не сдохнут от бедности и голода. С рождения и до смерти они ведомы страхом. А мы с тобой любим играть по-крупному. Согласен?
Выждав пару секунд, Ливий подписал документ и вернул его Гектору. Тот кивнул с довольной улыбкой, убрал бумагу в папку и протянул гостю руку. Ладонь румына была сухой и прохладной, а рукопожатие — неожиданно крепким.
— Согласен. По рукам, мистер Минц.
— По рукам.
***
Оставшуюся часть дня Халиф бесцельно бродил по выделенным ему комнатам в доме Гектора Минца, пытаясь собраться с мыслями, но они скакали по кругу, как подстегнутые допингом лошади на ипподроме. Что его так тревожит? Вся эта история с завещанием — просто игра, верно? Он не собирается предавать Аднана. Не собирается бросать друзей. Единственное, чего он хочет — узнать, как далеко готов зайти румын. Но почему он чувствует себя так, будто вонзил нож в спину самому близкому в двух мирах существу? Гектор купил его, вот почему. Кого-то можно купить за деньги. Кого-то можно перетянуть на свою сторону, припугнув или предложив красивую женщину. Как он купил Ливия? Искренностью и обещанием свободы, не забыв упомянуть про друзей, жизни которых тот ставил выше своей. Этот сукин сын — великолепный психолог. За десять дней разговоров ни о чем он успел изучить гостя так хорошо, будто они были знакомы целую вечность. Аднан предостерегал и от этого, но когда его подопечный слушал предостережения?
Ринальдо, явившийся на звон серебряного колокольчика, подошел к столу в маленьком кабинете Ливия и почтительно кивнул.
— Хозяин лег спать пораньше, ему нездоровится. Хотите, чтобы я накрыл к ужину внизу, господин?
— Какая жалость. Надеюсь, завтра утром он будет чувствовать себя лучше. Нет, не нужно накрывать внизу. Я поем здесь. Овощной салат с курицей меня устроит.
Слуга разочарованно покачал головой.
— Сегодня вы почти ничего не ели, господин. Это дурно скажется на вашем здоровье. Если позволите…
— Вы врач? — перебил Халиф.
— Нет, господин, — отвел глаза Ринальдо.
— Хватит пудрить мне мозги с диетами и голодовками. Я ем столько, сколько хочу, и тогда, когда хочу.
— Отправляюсь на кухню для того, чтобы дать распоряжения.
— Постойте. Я могу воспользоваться телефоном — или для этого мне нужно разрешение мистера Минца?
Слуга пожал плечами.
— Особых распоряжений на этот счет он мне не давал. Но не уверен, что аппарат в вашем кабинете подключен. Если нет, можете спуститься в гостиную.
Когда Ринальдо вышел, Ливий подвинул к себе стоявший на углу стола телефон и снял трубку. Он ожидал услышать гробовое молчание отключенной линии, но, к своему удивлению, услышал ровный сигнал. Аппарат работал. Мало того — линия, к которой он был подсоединен, оказалась городской, в противном случае трубка ответила бы голосом телефонистки. Значит, дом румына находится не так далеко от Басры. Халиф набрал номер снятого Северином дома и начал слушать долгие гудки. Змей ответил на пятом.
— Алло! — услышал Халиф знакомый голос.