Место под солнцем
Шрифт:
Машина вильнула в сторону, и Фуад судорожно вцепился в руль, выравнивая колеса. Он сжал кулак, приказывая себе сосредоточиться, и почувствовал, что пальцы у него ледяные, несмотря на жару. Голова стала тяжелой, висок кольнула боль, освещенный фарами участок дороги на мгновение расплылся перед глазами — так, будто внезапно начавшийся дождь залил лобовое стекло. Нет, дело не в вине. В последнее время он слишком мало спит, сказывается усталость. Ему нужно как следует отдохнуть. Он приедет домой и хорошенько выспится. А сейчас нужно остановиться, выйти из машины и подышать свежим воздухом.
Бросив взгляд в зеркало, Фуад заметил слабый свет автомобильных фар. В темное время суток машины на этой дороге появлялись редко, но это его не насторожило. Ночные путешественники,
Подъехавшая машина ослепила Фуада нестерпимо ярким светом фар и резко затормозила. Он спрятал лицо в ладонях, пытаясь справиться с очередным приступом головной боли. Смерть от яда — самая паршивая смерть, что ни говори, но разве предатель заслужил чего-то другого? Пусть все закончится сейчас. Больше не нужно хранить чужие тайны, не нужно бегать от всего мира и вздрагивать от каждого шороха. Жаль, что он не попрощался с мальчиками и Насрин. Узнает ли она, что с ним произошло, будет ли плакать на его похоронах, да и придет ли на них? В памяти Фуада всплыло лицо жены, которое он знал до мельчайших черт. Ее улыбка, легкие морщины на лбу, ямочки на щеках, привычка хмуриться в те моменты, когда она слышала незнакомые слова на английском. Он вспомнил свежий запах ее духов, тихий смех, мягкий французский акцент, которого она так стеснялась — и который ему так нравился. Она была слишком хороша для него. Он ее не заслужил. Ей нужен другой мужчина. Тот, на кого она сможет положиться, тот, кто решит все ее проблемы, защитит от всего мира и не оставит, что бы ни произошло. Спокойный парень, который зарабатывает не так уж и много, но дружит с законом и не ввязывается в новые неприятности каждый день. Она обязательно найдет его. Ведь мальчикам нужен отец. Настоящий отец, способный подавать хороший пример.
Чья-то рука схватила Фуада, почти погрузившегося в сладкое забытье, за волосы и резко потянула вверх, заставляя поднять голову.
— Может, я оставлю тебя здесь, и ты сдохнешь? — услышал он знакомый голос. — Увы, это не входит в мои планы. Сперва — дело. А потом уже удовольствия.
— Сезар. — Фуад зажмурился и попытался отвернуться от яркого света. — Чего ты от меня хочешь?
— Давай начнем с того, чего хочешь ты. — Пальцы Сезара Ноймана впились ему в подбородок. — Я думаю, что ты хочешь жить. А поэтому будешь играть по моим правилам.
Глава десятая. Северин. Прошлое
1962 год
Басра, Ирак
Эоланта взмахнула ракеткой, и мяч полетел в направлении соперника. Змей, игравший в теннис с малых лет и страшно гордившийся своими кручеными подачами, в последний момент повернул голову и зажмурился от яркого утреннего солнца. Мяч просвистел мимо и угодил прямиком в заросли колючего кустарника. Сестра Сезара расхохоталась.
— Мы не на корте, но что-то мне подсказывает, что вы проиграли этот сет. Рискнете достать мяч — или выпьем кофе? Я предпочту последнее. Скоро жара станет невыносимой.
— От кофе не откажусь. Унижений на сегодня достаточно, миледи.
— Вы прекрасно играете. Давайте сойдемся на том, что вас отвлекала чересчур короткая юбка соперницы.
Змей скользнул взглядом по обнаженным ногам Эоланты.
— Решение вашего брата уехать меня удивило. Я не думал, что он рискнет оставить вас здесь… со мной. Наедине.
Эоланта
— У него полно дел, он даже при большом желании не стал бы сидеть тут несколько дней. Он получил свои деньги и вряд ли рассчитывал на что-то большее.
— Он хотел, чтобы вы уехали с ним.
— Мы часто не сходимся в желаниях. Уж слишком похожими характерами нас с ним наградили первые боги. Вы не передумали насчет завтрака? Я могу приготовить итальянский омлет. Или шакшуку. Судя по вашему акценту, вы родом из Ливана, и точно ее оцените.
На обшарпанной кухне с потрескавшимся деревянным столом, скрипучими стульями и плитой, которая лет двадцать назад знавала лучшие дни (удивительно, но одна конфорка из двух все же работала, пусть и с переменным успехом), красивая женщина в коротком белом платье смотрелась дико. В древности такие жили в великолепных шатрах, окруженные слугами, а в современности должны обитать в шикарных домах, носить шелка и бриллианты и отбиваться от толп поклонников. Северин с легкостью представил сестру Сезара Ноймана в бальном платье на приеме у какого-нибудь шейха, если не у короля. Простушкой она не могла бы притвориться даже при большом желании: выдаст если не благородное лицо, то осанка и манера речи. Кем он ее точно не мог представить — так это старшим надзирателем в тюрьме строгого режима. Но в одном был уверен: если бы мужчины знали правду, то выстроились бы у ворот этой тюрьмы бесконечной очередью. И он чисто из любопытства потоптался бы где-нибудь в конце.
— Да, я родился в Ливане.
— Вы ведь первенец Фарида Назари? — Эоланта положила в джезву пару ложек кофе и поставила ее на огонь. — В те времена он вел себя как последний бунтарь. Держу пари, дома вы его видели нечасто.
— Он вышел из тюрьмы за пару недель до того, как я появился на свет, а через полгода снова туда угодил. Вот так и выглядело мое детство. Мы мотались по разным странам, а он — по разным тюрьмам. Единственное воспоминание, которое осталось у меня от матери — предложение, повторяющееся каждый день по сотне раз: «Ты не должен быть таким, Северин. Ты должен жить жизнью порядочного гражданина. Ты ведь не хочешь попасть в тюрьму?». А потом я сидел за столом с отцом и его друзьями, слушал истории об их приключениях и не понимал, что плохого в их жизни. Я считал, что нарушать закон, убегать от властей через несколько границ и иметь возможность превратиться в богача за пару часов — это чертовски круто. Похоже на игру с друзьями в воров и полицейских, только по-настоящему.
— Мужчины никогда не вырастают из игр в воров и полицейских.
— Даже законопослушные?
— Законопослушные умело притворяются, что их это не интересует, но в глубине души завидуют и мечтают о том, что когда-нибудь нарушат закон. Я не верю в торжество добра над темной стороной души. Я верю в то, что мы должны посмотреть темной стороне в глаза и признать ее существование. У каждого из нас два лица, Северин. Две роли. Одну мы играем в открытую, вторую — тогда, когда на нас никто не смотрит. Либо не играем вообще, только фантазируем о ней, потому что считаем ее чересчур темной. Темную сторону принято скрывать и отрицать, но она — часть нас, и от этого никуда не деться. Поэтому мы с большей охотой следуем именно за теми, кто не только принимает ее, но и живет ей открыто, не боясь осуждения и шепотков за спиной. Темная сторона дает нам свободу.
Змей посмотрел на блюдо с фруктами и взял зеленое яблоко.
— Неплохая теория, миледи. Ливию бы она понравилась. Он говорит, что криминальный мир близок к животному. Мы опираемся, прежде всего, на инстинкты и основные законы выживания, а потом уже на все остальное. Люди и темные существа привыкли отрицать свое животное начало, и поэтому плохие мальчики с такой легкостью увлекают за собой остальных и нравятся хорошим девочкам. Ведь они — суть свобода и нарушение всех правил.
При упоминании о Халифе плечи Эоланты едва заметно поднялись и опустились. Не отводя взгляда от джезвы, она достала из шкафа две чашки.