Место под солнцем

Эльберг Анастасия Ильинична

Эльфийка кивнула, пораженная тем, как изменилось лицо стоявшей перед ней женщины. Наверное, именно так выглядела Царсина Воительница, произносившая речь перед готовой пуститься в бой армией.

— В ваших жилах течет больше крови первых богов, чем в моих, миледи.

Гвендолен одарила ее очередной улыбкой.

— Она удачно смешалась с отцовской кровью. Он был индейцем. Настоящим воином. Из тех, кто вырезает сердца врагов и варит их головы, а потом носит на шее в качестве талисмана.

— Тсанса, — сказала Тара. — Вроде бы так называются эти головы?

— Верно. Я бы приняла такой подарок от мужчины,

но вряд ли стала бы носить. Бриллианты мне нравятся больше.

— Хочешь выпить? Я видела в баре шампанское. Или спустимся к гостям?

На лице женщины появилось легкое отвращение.

— Проведем сегодняшний вечер здесь. Леди Руна скоро закончит раскладывать вещи и присоединится к нам. Но если вы предпочтете…

— Нет-нет, — перебила Тара. — Я целиком и полностью за женские посиделки. Мы можем заняться рукоделием.

— Хорошо. Люблю вышивать. — Губы Гвендолен улыбались, но глаза оставались серьезными. — Я видела внизу месье Брука. Не горю желанием столкнуться с ним лицом к лицу.

— Валентин? И часто он сюда захаживает?

— Нет, слава богам. Всегда недолюбливала этого мерзавца. В нем есть что-то такое… — Она повела в воздухе рукой, пытаясь подобрать слово. — Каждый раз, когда Ливий его приводил, я хваталась за любую возможность убраться подальше. Значит, шампанское. Но не будем же мы пить его просто так? Попрошу, чтобы принесли ужин.

Глава двенадцатая. Ливий. Прошлое

1962 год

Басра, Ирак

— Расскажи мне еще что-нибудь про тюрьму.

— За каким чертом тебе далась эта тюрьма? Лучше я расскажу о Франции. Или об Италии. Я родился в очень красивом месте под Флоренцией, у моего отца был большой дом со слугами, библиотекой и конюшней…

Грация подняла голову от подушки, бросила на сидевшего рядом Ливия недовольный взгляд и ткнула его в бок ногой.

— Хочу про тюрьму! — перебила она тоном, не терпящим возражений. — Расскажи, как ты попал туда впервые.

Халиф оглядел разложенные на полиэтиленовом мешке детали пистолета и вытер с пальцев остатки оружейного масла. Вспоминать о том, как он впервые попал в тюрьму, не хотелось, а обсуждать подобное с семнадцатилетней девчонкой в постели — тем более, но до утра еще далеко, а спать он не собирался. Не смог бы даже в том случае, если бы дочь Гектора Минца повернулась на бок, отправившись в объятия Морфея.

Последние несколько дней он провел в мучительных размышлениях, перебирая план за планом и отметая каждый: нереально, невыполнимо, слишком много слабых мест. Неудивительно, что от такой интеллектуальной активности у него началась бессонница. Или же все дело в нервном напряжении, которое не мог снять даже секс?

— Очень поучительная история, — заговорил он. — Я связался с работорговцами и постоянно выходил сухим из воды, а в тюрьму попал по глупости. Не успел убежать и распустил язык, когда говорил с полицейским. Он пригрозил, что ударит меня, если я сейчас же не закрою рот. А я решил, что лучшая защита — нападение. Двинул ему по морде и отправил в больницу со сломанной челюстью и сотрясением мозга. На допросе мне сказали: «Не будь дураком, парень, мы знаем, что ты просто ввязался в дурную историю. Назови имена ребят, с которыми ты работал — и отделаешься шестью месяцами тюрьмы. А, может, даже условным сроком, если признаешь свою вину и пообещаешь

впредь вести себя хорошо». Разумеется, я никого не сдал — и отхватил три года за причинение тяжких телесных повреждений полицейскому при исполнении.

Грация расчесывала волосы, наблюдая за тем, как Ливий собирает пистолет.

— А что было дальше? — поторопила она.

— Может, не будем об этом? Как насчет Флоренции?

— Хочу продолжение!

— А вроде бы ты давным-давно выросла из того возраста, когда тебе рассказывали сказки на ночь. Хотя… нет. Восемнадцать тебе пока что не исполнилось.

Дочь Гектора улыбнулась и в очередной раз провела расческой по волосам.

— Мама рассказывала мне перед сном о храме Великого Бога в Греции. О праздниках, о ритуалах и о пирах в честь полнолуния. — Она встрепенулась. — Я совсем забыла! Завтра полнолуние! Мы должны приготовить особую трапезу!

— Отличная идея. Я с уважением отношусь к традициям, так что предоставлю тебе главное блюдо.

— Какое? — захлопала глазами девица.

— Сердце, конечно же. Разве не его ели в качестве главного блюда на пирах в древности?

Грация отложила расческу и восхищенно захлопала в ладоши.

— Ты поохотишься для меня? Как это мило! А потом мы будем любить друг друга в лесу под полной луной?

Ливий закончил собирать оружие, открыл барабан и достал из маленькой коробки первый патрон. Пистолет, добытый Грацией, оказался автоматическим револьвером. Старым, но, судя по виду, действующим. В идеальных условиях Халиф пристрелял бы подарок, но идеальные условия существовали в другом мире, за дверями дома Гектора Минца.

— Обязательно. Долго и страстно.

— Как это мило, — повторила Грация, блаженно зажмурившись. — Так что было дальше? В тюрьме?

— Первую неделю сидел тише самой трусливой крысы в двух мирах, а потом у меня закончились сигареты. Я думал о том, что будет дальше, о сестрах и брате, которые остались без денег, о своих сообщниках, к которыми, скорее всего, уже не вернусь, а, значит, останусь без денег на неопределенный срок. Словом, курить хотелось невыносимо, а сигареты давали нечасто. И вот прихожу я в столовую, а за одним из столов сидит парень и дымит, как паровоз. Это при том, что курить там строго запрещалось. Надзиратели и другие заключенные делают вид, что все путем. Я мог спокойно сесть на место и поужинать, но подошел к парню и попросил сигарету. Он уточнил, чего именно я хочу: сигарету или по морде. Я разозлился и сказал, что хочу сигарету, и лучше бы ему выбирать слова, иначе я за себя не отвечаю. Этот парень оказался тамошним авторитетом. И отделал меня как следует, а его дружки помогли. Я провалялся в лазарете несколько дней, и как-то раз ко мне пришел Умар. Старший брат Аднана Саркиса, на которого я сейчас работаю.

Грация снова взяла расческу.

— И чем все закончилось?

— Тем, что меня выпустили на год раньше, и я уехал с Умаром в Алжир.

— А как же авторитет?

— Авторитет? — Ливий провернул барабан револьвера. — Я попросил прощения, и мы подружились. Хороший парень. Я многому у него научился.

Девушка внимательно наблюдала за тем, как Халиф поднимает оружие и наставляет его на расписную вазу с сухими цветами. На глаз сложно определить, сбит прицел или нет, но вряд ли он будет стрелять с дальнего расстояния.