Место под солнцем
Шрифт:
— Мы не сошлись во мнениях. Он решил, что имеет право предавать свою семью, а я сказал, что с такими людьми работать не готов.
— Так это вы его убили? И теперь вы звоните мне домой и рассказываете об этом? Это хитрый шантаж? Чего вы хотите? Денег? Или, может, часть империи, которая теперь принадлежит его сыновьям?
Халиф бросил карандаш на стол, открыл лежавшую поверх бумаг папку с завещанием и достал оттуда лист со свежими пометками.
— Нет, мистер Минц. Деньги мне не нужны. Часть вашей империи — тоже. Но, полагаю, вы будете рады получить и первое, и второе.
— Вы говорите загадками, сэр.
Ливий скомкал документ и, бросив его в пепельницу, чиркнул спичкой.
— Когда вы приедете в дом отца, меня здесь уже не будет. Я отдам вашей сводной сестре маленький сверток со взрывчатым веществом и объясню, как им пользоваться. В подвале есть сейф, который иначе не открыть. Все, что там находится, ваше.
— Вы можете отдать этот сверток одному из папиных телохранителей.
— С учетом того, с какой легкостью они его предали, идея не из лучших, мистер Минц.
— Ладно. — Богдан перевел дыхание. — Объясните хотя бы, кто вы такой.
— Это не имеет значения. Желаю удачи.
— Постойте. Вы звонили моему брату?
Халиф наблюдал за тем, как пламя пожирает остатки завещания Гектора Минца.
— Пока что нет.
— Не нужно, — торопливо уверил Богдан. — Я сам ему позвоню. Он очень чувствительный парень, будет лучше, если он узнает обо всем от меня. Семья есть семья. Вы понимаете.
Но когда придет время, они вцепятся друг другу в глотки, деля власть, и разрушат все, что я строил так долго. Они хотят денег и готовы убивать за них. Готовы пролить даже родную кровь.
— Да, я понимаю. Один из моих наставников как-то сказал: большие суммы денег и большие территории влияния никогда не делятся пополам. Они превращают лучших друзей во врагов.
— Что вы имеете в виду, сэр?
— Ваш отец думал, что и вы и ваш брат — два куска дерьма без понятий о чести. А мне хочется верить в то, что даже у таких кусков дерьма, как мы с вами, у тех, кто торгует людьми и плюет на чужие страдания, глубоко внутри осталось хотя бы что-то святое. Благодарю за беседу.
Не дождавшись ответа, Ливий вернул трубку на место, подпер голову рукой и посмотрел на едва тлевшую бумагу в пепельнице. Он задумался так глубоко, что тихий голос Грации заставил его подскочить на месте от испуга.
— Господи! — взвизгнула она, прижав ладони к груди. — Ты ведь не собираешься в меня стрелять, да?!
Халиф бросил взгляд на пистолет, лежавший на расстоянии вытянутой руки.
— Где ты была?
— Гуляла, — рассеянно ответила девушка. — Я часто гуляю в первой половине дня. Ухожу в пустыню. Мне она нравится. Я хотела попросить у папы машину для того, чтобы съездить в город и купить продукты для ночного пикника, но его нигде нет. Что-то случилось?
— Машину? — переспросил Ливий. — У тебя есть права?
Грация с улыбкой пожала плечами.
— Нет. Я просто ее вожу. Том научил. Иногда он пускает меня за руль. Мне нравится водить машину. — Она подошла к столу и восхищенно ахнула, взяв в руки полуготовый рисунок с обнаженной женщиной. — Ого! Ты не только играешь на рояле, но и рисуешь? Здорово!
— Баловство, — улыбнулся Халиф. — Видела бы ты, как рисует мой младший брат. Мне не досталось и сотой доли его таланта.
— Хочу, чтобы ты нарисовал меня.
— Я не умею рисовать портреты.
— Почему ты всегда споришь? — топнула
— Я нарисую твой портрет. Но при одном условии. Мы поедем в город и купим продукты, а потом отправимся на пикник. Не будем дожидаться ночи.
Девушка закусила нижнюю губу.
— Но сейчас слишком жарко, — сказала она.
— Мы найдем уютный оазис и устроимся там. Я пущу тебя за руль.
— Ладно. Так… где папа?
— Долгая история. Расскажу все по дороге.
Глава тринадцатая. Северин. Настоящее
Весна 1977 года
Алжир
Ливий вышел к завтраку после того, как со стола убрали пустые тарелки из-под яичницы и принесли блинчики с кленовым сиропом и малиновым вареньем. Сидевший напротив Северина Рамон Эверетт выглядел довольным и энергичным. Змей встречал людей и темных существ, которых окончательно переклинило на режиме дня, но этот парень мог уделать их одной левой. Он жил не просто по часам, но по минутам. Подъем — ровно в семь утра. Пробежка — ровно полтора часа. Выбор одежды и водные процедуры — ровно полчаса. Завтрак — ровно в девять. Хорошо еще, что он не измеряет линейкой количество налитого в чашку кофе и не взвешивает на весах еду, лежащую в тарелке. Фанатичные любители ритуалов вызывали у Северина легкое ощущение дискомфорта. Возможно, его следовало назвать стыдом, потому что собственная жизнь в режим не укладывалась. За исключением режима, который навязывался в тюрьме, конечно.
Змей обожал ложиться в кровать под утро, просыпаться после полудня и есть как попало, а в качестве спорта его устраивал теннис. И регулярный секс в те славные времена, когда их с Сабриной дела шли относительно неплохо. А то, что происходило между ним и случайными женщинами после расставания с подругой, и сексом-то назвать нельзя. Так, импульсивные попытки пробудить в себе желание и доказать, что на единственной не повернулся мир. Но горькая правда заключалась в том, что мир Змея повернулся на единственной. По-настоящему он хотел только одну женщину. Не красавиц из заведения Брике, способных творить чудеса в постели, а ее, Сабрину. Девушку, в которую когда-то влюбился с первого взгляда, о которой думал, засыпая в тюремных камерах, ради которой творил безумства и пускался в самые безнадежные авантюры. Он до боли хотел, чтобы все было так, как раньше. Чтобы их расставание оказалось страшным сном. Он должен проснуться, ощущая почти невесомую тяжесть ее головы на своей груди, вдыхать запах ее волос и думать о том, что боги сделали его самым счастливым из смертных и бессмертных. Он, а не ее новый хахаль, которому давным-давно следует начистить пятак. Северин поклялся себе, что обязательно сделает это. Сразу после того, как закончится история с Фуадом. Чем бы она ни закончилась.
— А, мистер Хиббинс. — Рамон посмотрел на наручные часы. — Вы почти не опоздали, как всегда.
— А, мистер Эверетт, — в тон ему ответил Ливий, садясь за стол. — Вы, как всегда, неподражаемы в своей язвительности.
— Пожелаете яичницу, господин? — осведомился подошедший повар.
— Крепкий кофе без сахара. Я не голоден.
— Перекусил бы немного, с похмелья-то, — забеспокоился Змей. — А то будет тошнить еще сильнее.
— Захлопни пасть. Я хочу свой кофе. Немедленно.