Место под солнцем
Шрифт:
— Совершенно верно. Знаю, что ты не ешь после семи, но сегодня придется сделать исключение. Ты на востоке и не можешь обидеть хозяйку отказом. Мадам Брике расстроится, если это произойдет, я прав?
— Мистер Ковалев никогда не отказывается от ужина в компании красивых женщин, — с улыбкой кивнула хозяйка.
— Рамон Эверетт. Теперь я ношу такое имя.
— Идеальное имя для представительного мужчины, который, к тому же, является тонким ценителем женской красоты.
— Право, миледи. Тонкий вкус заставил бы меня делать невозможный выбор между дамами, которые здесь работают, и я бы рисковал обделить вниманием самую достойную.
— Льстец хренов, — пробурчал Ливий и продолжил, уже громче: — Брике, кажется, здесь кого-то не хватает. А где…
— Мой господин!
Гвендолен вихрем пронеслась по комнате, подбежала к Халифу и крепко его обняла.
— Наконец-то ты пришел… я так ждала! Я думала о тебе! Шептала твое имя каждую ночь. Молила первых богов о том, чтобы они посылали тебе хорошие сновидения… ты видел меня во сне?
— Конечно, милая. — Он поставил сумки на ковер и обнял ее в ответ. — Я представлял, что засыпаю не в тюремной камере, а в твоей постели. Твоя голова лежит у меня на груди, и я глажу тебя по волосам. Это всегда помогало мне успокоиться, помнишь?
Отстранившись, Гвендолен посмотрела Ливию в лицо.
— Сюда приходили люди Фуада, — сказала она. — Они устроили погром. Мадам велела нам спрятаться, но я не ушла. Один из них пригрозил, что если я не уйду, то он ударит меня. Но я осталась. Он сказал, что не будет повторять снова. И если я не хочу повторить судьбу Эоланты, то мне следует убраться поскорее. Сукин сын! — Она сжала кулаки. — Я ударила его ножом, и не жалею об этом! Если бы я смогла, то вырезала бы ему сердце!
Халиф взял ее за подбородок и внимательно оглядел нос. Врач хорошо поработал, о переломе напоминала лишь едва заметная горбинка на переносице.
— Кто это был? Помнишь его имя?
— Нет. Кареглазый, с длинными светлыми волосами. У него шрам на шее. И правая бровь рассечена.
— Салах. Ладно. С подонком разберусь позже. — Ливий погладил женщину по щеке. — Мои предки говорили, что шрамы к лицу не только воинам, но и воительницам. В моих глазах ты стала еще красивее.
— Когда ты снимешь кожу с Фуада Талеба, мой господин?
— Совсем скоро. А пока мы будем праздновать. Помнишь Владимира? Теперь его зовут Рамон.
Гвендолен чарующе улыбнулась.
— Лучший друг моего господина — мой второй господин.
— Ты должна его извинить, он слегка онемел, так как не ожидал сюрприза. А ведь он еще не знает, что будет дальше.
Женщина захлопала в ладоши.
— Я тоже хочу узнать, что будет дальше! Пристойный ужин, а потом кое-что непристойное?
— Очень непристойное. Госпожа хозяйка, сумки теперь ваши.
И гости, и женщины неотрывно следили за тем, как Брике присаживается возле сумок и открывает одну из них. Расстегнув «молнию», она ахнула и прижала ладони к груди.
— Сохрани меня Великий Бог! Сколько здесь денег?!
— Полагаю, достаточно для того, чтобы два друга, которые давно не виделись, могли насладиться обществом прекрасных дам без свидетелей. Меня хватит дня на три при условии, что к моим запасам афродизиаков никто не прикасался. Накинем еще денек специально для мистера Эверетта.
Комнату заполнил веселый смех. Брике по-прежнему сидела на ковре, растерянно перебирая пачки с купюрами.
— Ливий, ты сошел с ума. Мы не зарабатываем столько даже за полгода! И что, скажи на милость, все это время буду делать я?
— Во второй сумке есть конверт с билетами на самолет. Отправишься на недельку в Альпы. Я помню, ты любишь лыжи. Тебе не помешает развеяться.
— А когда вам надоест веселиться, принимать посетителей будешь ты?
— Раньше я неплохо с этим справлялся.
После встречи с Аднаном Умар Саркис, брат судьи, с которым Халиф познакомился в тюрьме, дал новичку первое задание. Ливий должен был отправиться к овдовевшей Брике и обсудить с ней деловые вопросы. «Муженек потаскушки задолжал мне крупную сумму денег, — пояснил Умар. — Он сыграл в ящик, но долг есть долг. Я не буду унижаться до переговоров с женщинами, а поэтому — твой выход. Она любит смазливых мальчуганов. Если повезет, отведаешь бесплатное угощение». Три дня спустя Ливий вернулся не только с деньгами, но и с ответным предложением. «Мадам думает, что из нас получатся отличные партнеры», — сказал он Умару. Тот хохотал несколько минут, а потом вытер выступившие на глазах слезы и ответил: «Разумеется. Держу пари, у вас будет очень страстное партнерство». «Вы не поняли, — покачал головой Халиф. — Я говорю о деловом партнерстве. Совместном управлении заведением». Посоветовавшись с братом, Умар вынес свой вердикт. «Хорошо. Будешь принимать и угощать гостей совместно с главной шлюхой. Надеюсь, ты готов к тому, что над тобой будет потешаться весь криминальный мир города».
Весь криминальный мир города надрывал животы от смеха, но Ливию было плевать. Во-первых, потому, что опыт, полученный благодаря работе у Брике, пригодился ему в дальнейшем. Она учила его тому, как определять настроение клиента, как угадывать его желания до того, как он об этом заговорит, как играть на чужих слабостях. Помимо прочего, хозяйка была ходячей энциклопедией афродизиаков. Под ее руководством Халиф терпеливо изучал составы особых травяных смесей, порошков, таблеток и мазей. Во-вторых, потому, что у Брике он встретил Гвендолен. И если не влюбился — он и по сей день не был уверен в том, что понимает значение этого слова — то впервые по-настоящему заинтересовался существом женского пола.
Она не походила на дешевую проститутку в грязном номере отеля, которая лишила его невинности. Спустя полчаса, не принесших Ливию ничего, кроме усталости и смутного чувства стыда, незнакомка торопливо оделась и выскользнула за дверь, оставив клиента в одиночестве. С тех пор к сексу, по которому все сходили с ума, и за который были готовы убивать, как животные, он питал стойкое отвращение и отнекивался всякий раз, когда кто-то из приятелей предлагал ему отыметь какую-нибудь красотку. Гвендолен по сравнению со всеми этими женщинами казалась сошедшей на грешную землю богиней. Она несла себя величественно, как королева, и все мужчины замирали, любуясь ее легкой походкой, одеждой из струящегося щелка и темными кудрями. Она имела широкий кругозор и много шутила, порой непристойно, но Ливий находил эту черту очень соблазнительной. Когда они сидели слишком близко, у него пересыхало в горле, и он мог остановиться на полуслове, вдыхая ее запах. Он мечтал о том, что когда-нибудь они окажутся в одной постели, но Гвендолен не торопила события. Свое дело она знала хорошо и видела его насквозь.
Халиф задаривал женщину цветами, платьями, сладостями и украшениями, которые та принимала с благосклонностью, и наконец уступила. Ту ночь Ливий помнил так хорошо, будто все происходило вчера. За каких-то несколько часов Гвендолен перевернула его мир, показав совершенно новую Вселенную. Магия — иначе он это объяснить не мог. Тело больше не казалось окаменевшим — оно с готовностью отзывалось на самые легкие прикосновения, а сердце колотилось так, будто вот-вот разорвется. «Это невозможно, — сказал Ливий Гвендолен, когда она лежала рядом и, подперев голову рукой, смотрела на него с неопределенной улыбкой. — Это сон, правда? Только во сне может быть так хорошо». «Мой господин всего лишь пригубил восхитительное вино из мира чувственных удовольствий, — ответила женщина. — Все еще впереди». «Целая бутылка?», — уточнил Халиф. Гвендолен рассмеялась. «Огромный погреб. И вина в нем столько, что можно пить целую вечность».