Место явки - стальная комната
Шрифт:
Впрочем, что задним числом сокрушаться — все равно, что пилить опилки. Дело не поправить — тема загублена. Кто теперь и когда снова осмелится к ней вернуться?
Живет, конечно, во мне досада использованного и отвергнутого. Точнее, неиспользованного. Но она, поверьте, не столь велика, чтобы заслонить реальную оценку несостоявшегося фильма.
Возможно, что в этой ленте кто-нибудь, как, например, Лев Аннинский в книге «Охота на Льва», обнаружит иные достоинства. Но ведь и он вынужден был написать: «Герасимов как бы погружает внешнюю речь героев в их внутреннюю речь. Во вздохи, хрипы, мычание, скороговорку. Пригашено до бормотания. Мне понятна цель этого решения, но тут есть какой-то, профессиональный, просчет: если уж я на просмотре, так сказать,
«Профессиональный просчет» — верно сказано.
Но тут есть, хочется добавить, и просчет человеческий.
«Лев Толстой» стал последним фильмом Сергея Герасимова, но не стал вершинным, увы. Напрасно я старался…
У меня сохранился экземпляр заявки «на написание пьесы под ориентировочным названием «Ясная Поляна», которую я когда-то представлял в Министерство культуры РСФСР. По верху первой страницы чьей-то начальственной рукой уверенно написано: «Отказать!»
Но я не послушался. И далее произошло все то, что здесь описано. И русский театр узнал своего первого Льва Толстого. Да, как мне и предсказывали в министерстве, «Ясную Поляну» показал, хотя и один из лучших в России, но все-таки единственный театр. Тема — не для массового тиражирования. Через пять лет вышел на поклоны в Малом театре Ион Друцэ с пьесой «Возвращение на круги своя», и второго театра для него тоже не нашлось. Даже эпатажное сочинение Сергея Коковкина «Миссис Лев» не пошло дальше «Театра современной пьесы».
И все-таки я думаю, рассказ о трагедии Толстого, знание этого, освоенное театром, необходимо людям на путях постижения нравственности и духовности.
В сегодняшней России, где по неофициальным, а, значит, скорее всего, верным, сведениям разница между самыми бедными и самыми богатыми стала небывалой в мире — в пятьдесят раз, в такой стране ради самоспасения нельзя не помнить о человеке, которому было стыдно жить в довольстве, зная, что вокруг десятки миллионов нуждающихся, обделенных и просто-напросто нищих. Ему было стыдно — он все отдал и ушел. Сегодня стало незлободневно вспоминать про существование стыда такого рода, расцвели бесстыжие и расторопные. А может, пора вспомнить? Ведь так и не избавимся от нищеты и пагубы, отдав забвению духовные уроки своих гениев. Уроки многообразны, они выстраданны и, конечно, не напрасны. Душа непременно запросит высокого. И к Толстому потянется, к тому, чем и как жил он. Станет оно насущным.
Вот и скажут люди спасибо Александру Щеголеву за то, что не побоялся быть первым и сразу лучшим. Да и тех, кто был рядом с ним, не забудут. Согласитесь, для такого жить стоило.
II «ХОЧУ ВИДЕТЬ ЭТУ ОСОБЕННУЮ ДЕВУШКУ»
Кто не знает этих слов, давно крылатых: «Зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей»! — элегантное пародирование штампов советской пропаганды. Впрочем, тональность здесь шутливая, но достижения все-таки перечислены точно. Но не все.
К заслугам советской власти я бы отнес еще и создание в стране широкой сети театров специально для юных зрителей — тюзов. Со своими постоянными помещениями, специально подобранными труппами, с немалым числом режиссеров-энтузиастов, с собственным репертуаром, они приобщали и малышню и отроков к миру эстетики, воспитывали, увлекая. Еще в классе пятом я увидел в тюзе «Снежную королеву» — а до сих пор она перед глазами.
Сначала ничего похожего в мире не было — такого масштабного, последовательного, на государственные деньги существующего тюзовского движения. Потом, глядя на нас, и на Западе раскусили важность этого дела, оценили, поняли, что театральные впечатления, полученные в детстве, помогают формировать хороших людей, и стали вводить нечто подобное у себя. Когда это движение стало международным, набрало настоящую силу, обогатилось интернациональным опытом,
Мало кто вспоминает теперь о российском приоритете в этом деле, о том, что именно в Москве еще летом 1918 года под руководством совсем юной, потом — легендарной Наталии Сац вышел первый спектакль специально для детей.
Когда взрослые в основном стали заниматься деньгами, а детьми в основном перестали, в хаосе перераспределения национальных приоритетов, среди первых пострадавших в России оказались театры юного зрителя — они стали исчезать. И не нашлось таких сил, которые взяли бы их под защиту. Ведь на дешевых детских билетах капитала не наваришь.
В случайно сохранившихся тюзах начались гонения на тех творческих работников, кто работу для детей считал своим призванием, видел в том свою миссию, кто соглашался с тем же Белинским, считавшим, что каждый человек в своем становлении последовательно проживает «свои эпохи возрастания». То есть в четыре года надо показывать детям одно, а в четырнадцать — другое. Каждому возрасту нужен соответствующий, специально осмысленный репертуар. Тогда он будет усваиваться, а значит, будет полезен. Все остальное, что накручивается вокруг этого, казалось бы, совершенно ясного вопроса — от лукавого, одно лишь удовлетворение комплексов неполноценности взрослых дядей и теть, занимающихся актерством или режиссурой в тюзах.
Загляните на сайт Московского театра юного зрителя. Характерный случай. Там в исторической преамбуле — все наизнанку: чем надо гордиться, сохранять изо всех сил, преподнесено, как почти преступление. Написано: «Московский ТЮЗ — один из старейших театров Москвы нового времени. Начал свою историю в 1918 году, став первенцем в нескончаемом ряду советских театров с безликим названием «ТЮЗ»… Надуманная советская специфика театра только для юного зрителя жестко ограничивала репертуар, а следовательно и творческие возможности режиссеров и актеров…»
Почему «надуманная специфика»?! Она как раз очень хорошо «придуманная», потому что подсказана именно заботой о юных, а не о тех взрослых, кто только мучается, оказавшись в тюзовском штате. И репертуар ограничивала эта специфика только в том смысле, что взывала к его тщательно подбору, чтобы был понятен своей специфической аудитории, увлекал ее, учил добру, а не наносил вреда преждевременным и бездумным предложением созерцать на детской сцене всяческие «игры взрослых».
Кстати, пример Московского тюза в этом смысле весьма выразителен. В ажиатации перестройки в 1987 году оттуда вынудили уйти главного режиссера Юрия Жигульского. К тому моменту он уже более десяти лет руководил этим театром, а до того, еще дольше, — Свердловским тюзом, сделав его знаменитым на всю страну. Он был (да он и сейчас, слава Богу, успешно работает) из славной и авторитетной когорты рыцарей нашего детского театра, таких, как З. Карагодский в Ленинграде, Ю. Киселев в Саратове, В. Кузьмин в Новосибирске, Б. Наравцевич в Нижнем Новгороде. Эти имена, а список можно продолжить, не очень корректируются с фразой на сайте: «…В нескончаемом ряду советских театров с безликим названием «ТЮЗ». Зачем же так нечестно, хочется спросить? Лики были, и очень талантливые, стыдно забывать.
Почему торопились забыть, стало ясно на одной из первых же премьер в Московском тюзе при новом руководстве — по Достоевскому. В один из моментов в меру неторопливого действа исполнительница главной роли, молодая актриса, абсолютно голая, присела лицом к зрителям над тазиком с водой и, раздвинув, будто была одна, колени, стала старательно и долго подмываться. Зал был набит отроками и более младшенькими — на фронтоне же написано, что здесь ТЮЗ. Были и мы, несколько взрослых. Оторопели от режиссерской креативности все. Только легкое плескание воды в тазике разносилось по залу. По одним слухам та актриса потом двинулась умом, по другим — постриглась в монахини. Мы, взрослые, конечно, выдержали. О последствиях для отроков думать не хочется…