Металлическое вторжение
Шрифт:
– Эй, ты это ищешь?
– послышался за спиной Шелеста кряхтящий от натуги голос Ют.
Шелест обернулся. Ют изо всех сил пыталась поднять с пыльной земли ободок с длинными рожками, как у серны, но едва ей удавалось, как тот ее перевешивал. Шелест поднял его и протянул девочке, которая, ничего не видя и не слыша, водила руками по дорожной пыли. Она нащупала протянутый ободок, торопливо надела его на голову и только после этого подняла взгляд.
Худенькая, с короткими, торчащими во все стороны пепельными волосами, в простом сером платьице, с серой ситцевой сумочкой через плечо
– Ты кто?
– девочка с любопытством воззрилась на Ют.
– Фея, - промямлила та, явно опасаясь ребенка. И, как выяснилось, не зря.
Девочка схватила отчаянно протестующую Ют и стала дергать ее за крылышки, при этом восторженно вереща.
– Да помоги же, Шелест!
– не выдержала пытки Ют.
– Э-э... Не надо так с Ют, пожалуйста, - попросил Шелест, подавив приступ смеха.
– Ей больно.
– Ладно, - девочка перестала дергать крылья, но фею не отпустила.
– Я заберу ее себе?
Ют задохнулась от возмущения - с ней обращаются, как с вещью! Более того, вещью Шелеста!
– Думаю, нет, - сказал Шелест.
– Понимаешь, она мой друг, и мы вместе должны найти пустыню Флайт.
– Нет тут такой пустыни, - отрезала девочка.
– То есть как это нет?
– изумился Шелест.
– Может, она просто дальше и ты не знаешь? Где твои родители?
– Нет родителей, - снова отрезала девочка.
– Я Сабрина, и я тут одна.
– Ладно, - вполне допускал такое Шелест. Встретился же им в селении один Белениус.
– А хоть какая-нибудь пустыня тут есть?
– Есть. Показать?
– Конечно!
– Тогда пойдем, - Сабрина поднялась на ноги.
– Ты ее заберешь?
– указала она на Ют.
– Придется, - улыбнулся Шелест.
Сабрина, казалось, задумалась.
– Ладно, - кивнула она.
– Я отпущу тебя, если всю дорогу будешь сидеть у меня на голове.
– Так и быть, - буркнула Ют.
– Сорви мне ветку, - велела Сабрина Шелесту.
– Какую?
– Вон с того дерева, - Сабрина указала на клен.
Шелест легко дотянулся до нижней ветви и, отломив ее у самого основания, протянул Сабрине. Та со всех сторон оглядела ее, повертела в руках, сорвала несколько листиков и только после этого сказала:
– Подойдет. Пойдем.
Шелест и Ют с готовностью возобновили путь. Шелест - своим ходом, Ют - на голове Сабрины.
Если прочие их проводники в дороге молчали, больше напоминая истуканов, чем людей, то Сабрина не умолкала ни на минуту. Она задавала вопросы и, не успевали они отвечать, снова начинала тараторить, перескакивая с одной темы на другую. Но темы эти с Вавилоном связаны не были, да и вообще казались настолько туманными, что Шелест и Ют с трудом улавливали суть.
– И тогда я к ним подхожу!
– тараторила Сабрина, бодро шагая по дороге с кленовой веткой наперевес.
– Как бросятся на меня, а птицы-то мертвые! И на них раз, конь несется! Они кричат и убегают. А потом я к ним все равно вернулась. И опять все заново. Странно, да?
Шелест и Ют согласились, что странно. Странно потому, что ничего не ясно. Но после истории о том, как некто вел беседу о стихах с маленьким мальчиком, Шелест вдруг
Сабрина рассказывала сновидения. Причем не свои.
Шелест помнил этот сон, виденный в детстве. Тогда, после ссоры с родителями, он полночи слушал музыку. Потом вдруг решил попробовать выплеснуть обиду в стих - очень хотелось, чтобы слова соответствовали настроению, а подходящей песни не находилось. Но у него ничего не получалось, незатейливые фразы не желали рифмоваться, и, вконец расстроенный, Шелест провалился в сон. Однако даже во сне бестолковые попытки выразить чувства в словах не оставляли.
Он бился над непокорными строками, когда рядом с ним кто-то появился. Этот кто-то - Шелест не видел его лица, только высокий человеческий силуэт, - сказал ему, что так дело не пойдет, и что он, Шелест, может делать все по-другому и гораздо лучше. Вслед за этими невразумительными словами незнакомец легонько ткнул его в лоб и велел попробовать еще раз. Шелест послушно поднес карандаш к листку. К его изумлению, слова тут же полились слаженной песней, не слишком умной и затейливой, но вполне выражающей его состояние. Он хотел поблагодарить неизвестного благодетеля, но тот, сказав, что это не навсегда, помахал на прощание рукой и ушел. Шелест бросился было за ним, и тут прямо перед ним появился еще один силуэт. Он тоже коснулся лба Шелеста, и в его голове вспыхнул звук, резкий, пронзительный и почти болезненный. Шелест от неожиданности закричал и проснулся.
Ему запомнился этот сон потому, что, немного придя в себя, он написал свою первую песню. И не только текст, но и музыку тоже - она вдруг начала сама собой играть в голове, и Шелест ловко изменял ее, убирал лишние звуки, добавлял новые, оттачивая мелодию до совершенства. Оставалось лишь найти соответствие в звучании музыкальных инструментов и, конечно, научиться играть.
С тех пор сочинение песен стало неотъемлемой частью жизни Шелеста, хотя оказалось, что после травмы, пережитой в раннем детстве, его пальцы неспособны ни перебирать струны гитары, ни пробегать по клавишам синтезатора. Во всяком случае, в нужном ему темпе.
Но сейчас его занимало не прошлое, а настоящее. Сабрина говорила так, словно приходила в чужие сны как дорогая гостья и, если хотела, перестраивала их на свой лад: почти все истории начинались с фразы «и тогда я к ним подхожу», а уже потом с несчастными происходили всякие ужасы. При этом Сабрина ни разу не произнесла слова «сон».
Шелесту очень хотелось поговорить на эту тему с Ют, однако та, исполняя свое обещание, сидела на голове у Сабрины.
Наконец девочка остановилась и объявила:
– Мы пришли!
Шелест перевел взгляд на пространство, простирающееся впереди. Растительность постепенно редела, вдали виднелись песчаные холмы.
– А зачем мы сюда пришли?
– спросила Сабрина.
– Нам надо перейти эту пустыню, - сказал Шелест.
– Нельзя, - покачала головой Сабрина.
– В этой пустыне страшно. Скорпионы и монстры всякие.
– Мы справимся.
Ют вспорхнула с головы Сабрины и, облегченно вздохнув, уселась на плече Шелеста.
– А зачем вам туда?
– поинтересовалась Сабрина.